Во время ковида "беспрецедентная" неясность всего происходящего привела к расцвету конспирологического мышления. Впрочем, была ли массовая вакцинация мРНК конспирологией? Не знаю, ребят, где тут проходит граница. Но в любом случае, помню, в качестве одного из доказательств "пландемии" использовались документы об учениях и прочих играх, проводимых чиновниками. Мол, все двигается ровно так, как в прошлом году они отыгрывали.

В этой части #ТеатрОпераций рассказывается как раз про то, как такие игры (наследие планирования Холодной войны) в начале нулевых использовались уже не для просчета потенциального поведения (в случае, например, эпидемии оспы и биотерроризма), а для убеждения чиновников в том, что необходимо максимально расширить американское государство безопасности — его оборона начинается за океаном и в других странах. И для нагнетания паники. Все перечисленные в этой части четвертой главы примеры пропаганды и массовой информации из двадцатого и начала двадцать первого веков вызывают неприятные воспоминания о году уже 2020 и тотальном массовом психозе пятилетней давности. Был ли в этом злой умысел или не было — всё двигалось ровно в тех же контурах, о которых здесь пишет Маско.

"Атлантический шторм" переопределяет массовое здравоохранение в иностранных государствах как стратегический интерес национальной безопасности США, таким образом масштабируя внутреннюю безопасность США до планетарного уровня.

Почитайте, пока ждете информации о переговорах. Это многое объяснит.

https://boosty.to/kozeko/posts/35cd1662-932e-4b49-88da-0c521e285d46

Увидеть имя Энтони Фаучи в документах, опубликованных до 2020 года — это как дёрнуть случайную дверь и обнаружить там чулан, под самый потолок набитый пауками и скелетами. Он, вместе с Колином Пауэллом и его славной пробиркой, один из героев четвёртой главы #ТеатрОпераций, которую я предлагаю изучить читателю сегодня вечером.

Книга была опубликована в 2014 году — до ковида оставалось пять-шесть лет, но все его контуры уже были описаны. Встречайте: эра биотерроризма, начавшаяся письмами с сибирской язвой через пару дней после 11 сентября и повлекшая просто беспрецедентное вливание денег в изучение высококонтагиозных патогенов. Наш добрый доктор Фаучи тогда быстро переквалифицировал свой институт по борьбе с инфекционными заболеваниями на борьбу против биотерроризма. Судя по всему, это был лучший способ одновременного попила бабла и максимального раскручивания биолоигческой тревоги среди жителей Америки.

Помимо этого, борьба с воображаемым биотерроризмом привела к экспотенциальному увеличению количества биолабораторий, работающих с опасными патогенами. А дальше мы все знаем, что было в Ухани. Пикрелейтед. (А также, возможно, в другом месте на букву "У". Короче, пищи для размышлений много.)

Американская биобезопасность обещает построить мир без террора путём постоянного производства террора, создавая практически бесконечную рекурсивную петлю производства угроз и ответа на них. Петлю, которая — так как она начинается с чего-то, что ещё не существует, и что может и никогда не существовать — даже не требует физического доказательства угрозы.

6 тысяч слов про историю биобезопасности. Читайте по ссылочке.

(Что символично, во время подготовки этой части я слегла с каким-то ковидом, поэтому буду особенно рада подписочке. Все вырученные средства пойдут на терафлю и куриный бульон.)

https://boosty.to/kozeko/posts/d28ce2a2-b9cd-4cd2-8eb6-78cc618cd6a8

Вы становитесь кем-то вроде дебила. Вы потеряете способность учиться у большинства людей в этом мире. Вне зависимости от того, как много у них опыта в их конкретных нишах, и насколько его больше, чем у вас.

Финальная часть третьей главы #ТеатрОпераций — о загадочных эффектах, оказанных доступом к секретке на психику американских чиновников; а ещё про речь Колина Пауэлла про Саддама Хуссейна и его мобильные фабрики по производству симулированной сибирской язвы. Уже на бусти.

https://boosty.to/kozeko/posts/b6d1c60b-f7d3-407d-bb3b-2b70a8f986b1

против ностальгии

Допустим, есть ностальгия истинная. Тоска по тому, что ты пережил; не столько по давно ушедшим обстоятельствам, порозовевшим с ходом времени, погрузившимся в мягкую дымку ретроспективного взгляда, сколько по чувствам, которые ты тогда переживал. Точнее, воображаешь в моменте, что тогда переживал.

Прошлое уже закончено — и оно надёжная локация для персонального эскапизма. Ведь оно безопасно, оно уже случилось. Никакой тревоги заброшенного в настоящее дазайна. Скучая по прошлому, мы скорбим прежде всего по нашему тогдашнему незнанию о настоящем. Именно это незнание делает эти воспоминания такими сладостными.

В случае этого вида ностальгии мы всегда скучаем по своей молодости, детству — по временам, когда мы были моложе (что факт) и счастливее (что совершенно не факт), а нам казалось, что всё впереди (что тоже не факт). На самом деле в моменте всё было не так гладко. Старые дневники всегда полны негативных эмоций. Мы не скучаем по прошлому, мы тоскуем о возможности радоваться жизни, которую символизирует для нас запись телевизионной рекламы какао "Несквик".

В самом этом ощущении — тоске по некоторым формам чувствования — нет ничего плохого. Но оно должно служить нам как звонок о том, что эти формы нам необходимо привлечь в нашу жизнь. Ностальгия вместо этого жизнь останавливает.

Это уже патологическая ситуация. Но куда хуже ностальгия ложная, так называемая "по прошлому, в котором меня никогда не было". Это не имеет отношения к ностальгии. Это всего лишь вызываемая опосредованными медиа-артефактами эмоция, запрещающая тебе чувствовать себя живым.

Называя эту эмоцию ностальгией, мы запираем саму возможность чувствовать воодушевление в ушедшей эпохе. Вместо того, чтобы признать прошедшим прошлое, мы признаём прошедшими сами чувства. Неудивительно, что ностальгируют обычно о оптимизме, вдохновении, богатстве, ощущении возможности что-то изменить. Медиа-ностальгия — это сдаваться перед лицом мрачной реальности, доведённый до исступления пессимизм, который говорит тебе, что в будущем ничего хорошего не будет и не может быть. Даже твоё внутреннее позитивное состояние принадлежит исключительно прошлому. Глаза смотрящего навеки устремлены назад.

Такая культура делает из, казалось бы, экономически активных людей детей-старичков, и инфантильных, и дряхлых одновременно. Они старики — ибо уверены, что всё хорошее уже позади; они дети — потому что не способны осознать свою силу действовать в мире и ожидают, что какие-то большие дяди сделают это для них. И это перверсивно пропитывает вырастающую в интернете молодёжь. Как когда в интернете восьмиклассники ностальгируют по шестому классу, копируя ностальгирующих старших и их манеру верить, что в жизни у них больше ничего не будет. И люди растут, двигаясь по жизни спиной вперёд, будучи уверенными, что больше никогда не почувствуют ничего хорошего; в итоге ни на секунду не покидая депрессивной лакуны, из которой можно сделать лишь одно действие: ровное ничего.

На фоне такой тоталитарной удушливости приходится поощрять хотя бы ретро-практики — потому что в них лежит какая-то истинная активность. Сэмплинг, поддержание "устаревших форм", возрождение старого — это, увы, по нынешним временам уже хорошо; будучи перенесёнными в  настоящее, старые формы неотвратимо меняют свое значение. Торговый центр "Комсомолл", псевдосоветские платьица на выпускницах, реитерация 1945 года и группа "Пошлая Молли" — всё это хорошо, потому что в этом лежит какое-то действие.

Совсем другое дело — погружение себя в потребление ретро-контента и грустные вздохи. Это граничащее с шизофренией вызывание у себя интересных мыслей, дезадаптивное мечтание о мечтании, с каждым неумолимо идущим годом превращающимся в ностальгию по ностальгии. Под песней Plastic Love уже появляются комментарии "кто слушает это в 2025?" — комментарии людей, ностальгирующих уже по тому, как 10 лет назад они ностальгировали по тому, что никогда не существовало. У этой спирали самореферентивности и смартфонного уныния нет ни конца, ни смысла. А музыка, конечно, хорошая, это да.

Обратите, пожалуйста, внимание на слайды. На первом — скамер Альтман говорит, что революция продуктивности, повлечённая пузырём бумом ИИ будет беспрецедентной. В качестве пруфа он утверждает, что компьютерные програмисты говорят, что использование ИИ делает их в "10 раз более продуктивными". В школьном туалете тоже много что говорят. Ну да ладно. Не будем сейчас о пустой демагогии, нас интересует немного другое.

Давайте посмотрим на второй слайд. На нём — результаты исследования, насколько же продуктивными на самом деле делает ИИ программистов. При том, что и до выполнения, и после выполнения задачи с использованием искусственного интеллекта программисты утверждали, что ИИ помог им сделать работу быстрее, по факту (четвёртая колонка) использование нейросети замедлило темп работы.

Можно много говорить о конкретных задачах, которые выполняли программисты, а также их уровнях ожидания от кода, который предоставляет им ИИ (в данном случае не чат-ГПТ, который среди конкурентов, насколько мне известно, вообще чуть ли не худший в генерации кода; зато, повторюсь, ОЧЕНЬ СКЛАДНО МЕЛЕТ ЯЗЫКОМ) или о методологии. Но нас здесь более интересует сам феномен разницы между субъективной уверенностью в повышении продуктивности, оглашённой тестируемым по факту выполнения задания, и фактическим её понижением. Проще говоря, поработав с чудом техники, человек думает, что оно сэкономило ему время — хотя по факту лишь отняло.

Это искажение оценки совершенно не ново. Назовём его эффектом ЦРМки.

Наладив управление через сложную базу данных, выставив там миллионы статусов, сконструировав детализированные дата-флоу, нерадивый менеджер проектов может таким образом тоже посчитать, что усилил таким образом свою продуктивность, разгрузив таким образом мозг. На деле он, скорее всего, лишь потеряет время, пытаясь полностью ангажировать супер-пупер систему, вместо того, чтобы, эм, заниматься делами, ради которых он эту систему пытался наладить. Точно так же и попытавшись внедрить очередную супер-мега-инновацию ЛЛМки в свой процесс написания кода, потратишь больше времени на восхищение технологическим прогрессом и следующий за ним разочарованный дебаг, чем если бы просто делал всё руками. 

Всё это старо, как мир. Не усложняйте. И да пребудет с вами счастье свободного полёта мысли. А Сэм Альтман, конечно, хайпожор и инфоцыган хуже Нелли Армани.

Маркетплейсы в России — государствообразующая структура. Они дали публике возможность "народного" бизнеса; с простыми точками захода и понятной схемой работ. Хоть бомбочки для ванн крути на кухне, хоть владей полноценным производством, у тебя есть платформа, через которую можно реализовывать товар по всей стране, ещё и с возможностью не заморачиваться по поводу фулфиллмента. Исход — тотальный контроль над розницей.

Этот же контроль позволяет потребителям по России иметь примерно одинаковый покупательский опыт далеко не самого низкого уровня. В селах субсидируются пункты выдачи, в области проще доехать до ПВЗ маркета, чем гонять на машине в далёкие поездки — за всеми бытовыми товарами, от телевизора до упаковки чёрных носков.

Больше нет того унизительного опыта "стояния на картонке на рынке", неизменно связаного со стыдом и объединявшего поколения 1980х-2000х годов рождения, если не раньше. Теперь вместо странного закутка в криповом павильоне в райцентре можно мерить одежду в стильненьком пункте Вайлдберриз, даже если ты находишься в глубине Якутии. Больше можно не испытывать нервность и стыд; кнопка заказа китайского говна стала общим знаменателем, и пусть те же китайские куртки закупаются на рынке "Садовод", потребитель от этого поразительного опыта ограничен максимально.

В таких условиях быт симпатичен и доступен, как никогда. Во всяком случае, никогда так массово. Революция торговых центров начала 10-х годов, а также распространение Икеи дальше двух столиц не давали такой равномерности доступа к бытовым благам. Мне кажется, это одна из причин, почему маркетплейсы настолько национализированы. Кто-то понимает, что людям лучше дать возможность комфортного потребления.