Книжка про работу, к сожалению, написана как всеобъемлющий исторический экскурс, показывающий эволюцию трудовых отношений. Я бы сразу про идеи и выводы лучше почитала, но ок.

Там есть важная мысль, что классическое, хрестоматийное рабство, на самом деле, очень ресурсоемкий формат, который возможен только в развитом обществе. Нужна такая экономика, в которой человек может произвести больше, чем уйдет на его приобретение в той или иной форме, содержание и охрану. Поэтому настоящее, массовое рабство – это уже античный мир, и то со своей спецификой, когда грань между рабством, холопством, клиентелой, долговым рабством, пожизненным наймом была несколько размыта.

А уж совсем настоящее рабство-рабство стало возможным только в восемнадцатом-девятнадцатом веках, когда появились большие плантации, где неквалифицированный тяжелый труд, к которому можно принудить грубой силой, создавал продукцию с высокой стоимостью, например, сахар, хлопок, тобак. Но для этого потребовалось построить по-настоящему высокоорганизованную систему, куда каждого следующего работника можно было просто вставлять, как батарейку в Матрицу, а потом менять на нового. Об этом и книжечка хорошая есть: Accounting for Slavery: Masters and Management. Я о ней довольно много писала, отсюда и ниже – одна из самых страшных книг ever.

Почитала начало книжки о том, как алгоритмы больших платформ меняют английский язык - Algospeak: The instant New York Times bestseller - How Social Media is Transforming the Future of Language.

Там автор приводит любопытный пример: как он пришел на выставку, посвященную Nirvana, и увидел табличку с информацией о том, что Курт Кобейн un-alived себя. Через какое-то время табличку заменили, но, как оказалось, формулировка unalive в смысле убить прижилась, и у нее занятная судьба: впервые этот образец новояза использовали в анимационном сериале про Человека-паука – то ли всерьез, чтобы смягчить лексику, то ли сатирически, потом слово двинулось в социальные сети как удачная замена всем словам, за которые можно попасть в теневой бан, и уже оттуда – в устную речь.

Это какой-то этимологический киберпанк. В том смысле, что киберпанк предполагает перенос карательных функций государства на корпорации, вот, оно и есть. Мерзкий эзопов язык и жеманные эвфемизмы востребуются со всех сторон, только одна сторона грозит штрафами и административно-уголовными делами, а другая – теневыми и нетеневыми банами, что, в случае прокачанного аккаунта, через который идут продажи, тоже серьезная штука.

Окей, один тезис, вернее, обещание раскрыть один важный тезис у Люкассена есть, и это обсуждение невероятного несоответствия между усилиями и подготовкой, которые нужны для совершения работы, а также значимости результата и размером оплаты труда. Мы привыкли к этому как к совершенно естественному явлению, но правда же учить детей не проще и не менее важно, чем молодых людей, но школьным учителям платят меньше, чем профессорам. Тут можно завести протяжную песнь об отчужденном труде как товаре, соотношении спроса и предложения, но что-то с этим не так.

Про нелинейность оплаты помню полуанекдотический пример в "Фрикономике" (разбитные книжки про экономику были в большой моде лет двадцать назад), где авторы утверждали, что проституция оплачивается дороже, чем другой труд на рынке услуг сопоставимого уровня, хотя не требует специальных навыков и чисто технически доступна как занятие многим, и эта дельта в оплате является компенсацией за отказ от обязательств, стигму и риск.

Думаю, что доходы селебритиз десятых годов нашего века имеют похожую природу. Люди, не производящие никакого оформленного культурного продукта, были знамениты тем, что знамениты, и получали от этого свою ренту в обмен на отказ от заметной части своей частной жизни, сделав ее максимально публичной. Тут можно сказать, что толпы готовы отказаться от закрытости частной жизни и других важных вещей гораздо дешевле и даже бесплатно, но всегда есть нюансы.

Я бы об этом какую-то объемную работу почитала. У меня есть целый список тем, про которые я бы прочитала отдельные большие книги.

Начала слушать книжку про труд - The Story of Work: A New History of Humankind Яна Люкассена. Это сдержанная «профессорская» книга, вторая часть названия с обещанием рассказать прям новую историю человечества явно добавлена редактором, а не автором, который не готов пойти во все тяжкие и писать еще один бестселлер с простым, захватывающим и неверным объяснением, как устроена жизнь.

У работы отличный зачин: вот что такое труд, работа в культурном и антропологическом смысле? Что валар дохаэрис, понятно, но устроено сложно – у нас есть найм, контрактная работа, самозанятость, предпринимательство, кооперация, фриланс, служба, фермерство, монашеское служение, принудительный труд разного вида, репродуктивный труд, неоплачиваемый труд в домашнем хозяйстве, то-чем-занимаются собственники и бенефициары, то-что-делают владельцы капитала, что тоже труд, но другой. Человечество до сих пор использует труд животных и, возможно, мы стоим на пороге юридического признания автономными трудящимися нечеловеческих агентов. Очень интересно и важно в практическом смысле.

Как водится, зачином книжка только заманивает, а потом начинается длинная, полная ссылок на работы уважаемых коллег, историческая экспозиция. Устройство разделения труда до неолитической революции штука, конечно, любопытная, но я бы сразу к философским и антропологическим основаниям. Надеюсь, автор доберется до каких-то собственных тезисов, не побоится.

Обсуждали вчера с сыном разные варианты сверхсветовых путешествий в фантастике и тонкие различия гипердрайва, варпа, вормхолов, тунелей и врат. Заодно задумались, когда начали разрабатывать эту сюжетную конструкцию. Очевидно, что только после публикации Общей теории относительности, до которой проблема не стояла.

Вроде бы первым был Джон Кэмпбелл, который опубликовал журнальную версию «Островов в космосе» уже в 1931 году, то есть, через 16 лет после самого первого научного оповещения, которое было малоинтересно для широкой публики, и через 12 лет после экспериментального подтверждения и волны сенсационных заметок про революцию в науке, опровержение всей традиционной физики и создания культа гениального Эйштейна.

Быстро. Фантаст и редактор Кэмпбелл был физиком по образованию, следил за публикациями. Скорее всего, с ОТО он познакомился рано, но не было смысла включать ее в роман до того, как знание о предельности скорости света стало повсеместным, читатели бы не уловили сюжет.

Я посмотрела - а какое время проходило между появлением других больших идей и их трансляцией в научной фантастике, и тут довольно интересно получается, потому что таких внезапных поворотов, какой предложил Эйнштейн в специальной теории относительности, раз-два и обчелся.

В перелетах разбирала список скачанных бесплатных ознакомительных фрагментов разных книжек, которых у меня скопилось необозримо много.

Почитала начало работы Face with Tears of Joy: A Natural History of Emoji – разбора истории эмодзи, написанной автором книги на смежную тему, а именно, истории знаков пунктуации Shady Characters: The Secret Life of Punctuation, Symbols, and Other Typographical Marks.

Узнала, что ошибалась, когда думала, что слово эмодзи происходит от «эмоций», никакой связи. Это от сочетания двух японских иероглифов e (絵) – картинка и moji (文字) – символ. Японцы были главными энтузиастами внедрения эмодзи в технику, у них и в пейджерах у первых появились сердечки, и продажи первого айфона не шли, пока туда не добавили смайлики.

Сами же эмодзи стары, как мир. Вот сутра восемнадцатого века для неграмотных, правда, там пиктограмы служат фонетическим письмом, отражая слоги. В отрывке из детской книжки Carmen of the Golden Coast – натуральные смайлики, книга издана в 1935 году.

И игры с типографикой всегда были. Скажем, американское сокращение XO для объятий и поцелуев - это уверенная середина прошлого века. А японцы для своих первых пейджеров (на самом деле, не совсем первых, сначала пейджер мог только пищать, сигнализируя, что кто-то просит ему срочно позвонить, только потом появились экраны) придумали сокращения 999, которое можно произнести как три девятки san kyu, то есть, "thank you", или 888, где 8 может произноситься как ha, что дает ха-ха-ха. В общем, использование эмодзи - это не признак деградации общества, а форма жизни нормального разговорного языка. Не знаю, буду ли читать книгу, начало ок.

На картинках – подарок от читательницы канала, за который я очень благодарна. Это подписанная для меня книжка Роберта Каро, неимоверно фанатская штука.

У нас о Каро не очень много знают, потому что его огромные и сложные биографии не переводили, но, если вы начнете обращать внимание, то заметите на множестве шелфи зарубежных деятелей корешок The Power Broker или четыре тома биографии Линдона Джонсона, которые являются предметом устойчивого культа.

Я о нем ничего не знала, пока не прослушала Working: Researching, Interviewing, Writing и не поразилась подходу к работе: взять все возможные интервью, даже если их будет сотни (больше 500 для , прочитать весь архив, посетить все локации, связанные с героем – а если надо, так и переехать в его родной город, выбросить из рукописи 750 000 лишних слов, «перевернуть все камни», переделывать черновики десятки раз. И, главное, не думать, кому нужна огромная и трудночитаемая книга о природе власти, выраженная через биографию малоизвестного, хотя и могущественного, муниципального чиновника. Меня так проняло, что я с тех пор читаю этого Торговца властью, хотя это и дается непросто. На канале у меня много заметок про эту книгу! Дочитаю – напишу огромный обзор.

Осенью-зимой в Нью-Йорке была большая выставка черновиков, рукописей и документов, связанных с The Power Broker, я не смогла поехать, страшно переживала и вожделела прикоснуться к легенде, и вот она – подписанная настоящим живым Робертом Каро книжечка. Он уже старенький, но how you do anything is how you do everything, тонны книжек тоже подписывал со всей добросовестностью.

Спасибо большое за возможность ее иметь – книга из Нью-Йорка отправилась в Канаду, оттуда через дружеские передачи сюда, огромное путешествие. Теперь перечитаю, потому что слушала давно, а Working для меня одна из самых мотивирующих книг в жизни. Я никогда не буду, как Каро, потому что другой я человек, но он для меня – маяк, который показывает, что не надо бояться потратить по-настоящему много времени на то, чтобы сделать так хорошо, как считаешь нужным. Перевернуть каждый камень!

Идея, с которой я очень согласна:

Питер Суинклз, директор по контенту книжной онлайн-платформы Rakuten Kobo: «Люди никогда не читали так много, как сейчас. Они просто читают не то, что производит для них книжная индустрия».

Это из «Истории российского фэнтези» Яндекс.Книг - текста не всеобъемлющего, но интересного.