Деннет о французской философии

В 1980 году марксистский философ Луи Альтюссер, профессор Высшей нормальной школы (École normale supérieure), задушил свою жену. Его признали невменяемым и поместили в психиатрическую клинику, оставив вакантной должность в этом престижнейшем учреждении. В течение нескольких лет его кафедра пустовала, и Жан Хальфа (тогда один из моих юных поклонников-философов во Франции, а ныне сотрудник Тринити-колледжа в Кембридже) сумел убедить своих старших коллег предложить мне временную приглашённую должность, пока они ищут постоянного преемника Альтюссеру. Само собой, я принял приглашение — тем более что условие читать лекции на французском наконец заставило бы меня добиться хоть сколько-нибудь приличного владения языком. По причинам, которые сейчас мне неясны, визит пришлось отложить на год, и когда я в мае 1985 года прибыл в легендарное здание на улице Ульм (rue d’Ulm), Хальфа уже уехал работать в Тулузу. У меня не осталось «проводников», которые ввели бы меня в курс дела. Но не беда: я читал свои лекции по-французски в аудитории Жака Деррида — этом коварном в акустическом плане круглом каменном колодце — перед аудиторией из нескольких студентов и радостной толпой когнитивных учёных и философов из других парижских учреждений. Их английский был намного лучше моего французского, но я отважно старался как мог. Я попросил своего официального визави, Бернара Потра, присутствовавшего (лишь) на моей первой лекции, оценить мою импровизированную, но воодушевлённую французскую речь. Он сказал: «Pittoresque mais très clair» (Живописно, но очень уж ясно).

Академический французский обычно отличается вычурностью и цветистостью, а я даже не пытался создавать столь изящные фразы. Однажды мы с философом из Принстона Ричардом Рорти присутствовали на конференции ЮНЕСКО в Париже, где был обеспечен синхронный перевод. Мы слушали в наушниках английский вариант, одновременно улавливая французскую речь свободным ухом. Английский перевод изобиловал паузами вроде: «Итак… я полагаю… существуют три… проблемы… требующие рассмотрения… сегодня… в связи… с вызовами… демократии…». Никакое содержание не ускользало в этом рваном переводе, и в какой-то момент Дик наклонился и прошептал мне на ухо: «Они думают, что мыслят».

Dennett, I've Been Thinknig, 2023, 340

В "Вопросах когнитивной лингвистики" вышла статья коллеги Анастасии Шарапковой "Эволюция концептуальных метафор, представляющих особенности мышления в фило-софском дискурсе через призму ключевых образ-схем"

Целью данной статьи является анализ ключевых метафор, описывающих процесс мышления в философском дискурсе. В результате анализа показано, что несмотря на многообразие конкретных языковых метафорических выражений, их можно возвести к реализации двух ключевых образ-схем: ПЛОСКОСТИ и КОНТЕЙНЕРА. Выделены профилируемые посредством метафор элементы образ-схем. Новизна работы заключается в рассмотрении данных образных схем как результата осмысления взаимоотношений между субъектом и объектом мышления в динамике развития и постепенного усложнения философских представлений о мышлении.

такая вот аналитическая философия

What can be pursued in an armchair?

Приглашаем осенью на конференцию в Казань, чтобы подискутировать об экспериментальной философии и фолк-эпистемологии.

Ждем как сторонников сжигания кресел, так и тех, у кого в медальоне хранится фотография Тимоти Уильямсона. А еще будем рады философствующим психологам, антропологам и социологам.

Найти официальное информационное письмо со всеми подробностями и зарегистрироваться можно вот здесь.

Об умении писать посвящение:

И не могу считать возможным, что в эпоху столь великого разврата, скептицизма и безверия, труд подобного рода мог бы быть признан Вами бесполезным или несвоевременным. И вот теперь, имея столь подходящий случай, я с величайшим желанием развернулся бы на широком поле восхвалений Вашего Превосходительства — как ради акта справедливости по отношению к Вам, так и с целью побудить других к Вашему подражанию. Но я понимаю, что никакое красноречие, кроме Вашего собственного, не могло бы быть достойным такого дела; ибо благородство и щедрость Вашего духа таковы, что Вы находите куда большее удовольствие в совершении достойных похвалы поступков, чем в слушании их повторных эхо. Поэтому, вместо продолжения похвальных речей, которые, как я знаю, были бы Вам менее всего приятны, я вознесу свои молитвы Всемогущему Богу о сохранении жизни и здоровья Вашего Превосходительства, дабы Его Величество долгое время имел столь верного подданного и мудрого советника; чтобы Английская церковь имела столь достойного покровителя; Верховный суд по делам канцелярии — такого оракула беспристрастного правосудия; а вся нация — такой образец добродетели и благочестия. Чего от всего сердца и желает

Ральф Кадворт про Хениджа Финча, 1-й граф Ноттингема, Истинная интеллектуальная система мира, посвящение.

"Позвольте мне просто, по-стариковски сказать...."

Репрезентация профессионального философа в современной русской прозе:

А там у меня знакомый живет, кандидатскую по философии пишет, если он еще в состоянии разговаривать, то есть если он еще с местными не напился, то, когда его напоишь, от его разговоров приходы мощнее, чем от травы. А потом его где-нибудь еще можно повспоминать во всяких разговорах.

Сальников, Петровы в гриппе

Мур опровергает материализм

"...термин синий достаточно легко распознать, но другой элемент, который я назвал "сознанием" — то, что объединяет ощущение синего с ощущением зеленого, — чрезвычайно трудно зафиксировать. То, что многие люди вообще не способны различать это, в достаточной степени подтверждается тем фактом, что существуют материалисты".

(Опровержение идеализма, с. 446)

От синего и зеленого до зомби — один шаг!

Интервью с Яковом Свирским, ФК №3 2013:

Прошлая часть тут.

ФК: Соизмерим ли Делёз каким-либо образом с нанотехнологиями?
Я.С.: Соизмерим. Хотя бы потому, что он занимается проблемами микровласти, микрополиткой и трансформациями человека.

ФК: Ненадежные источники говорят, что вы перевели «Тысяча плато», не дочитав. Насколько наши источники ненадежны?
Я.С.: У Делёза на это есть прекрасный ответ, что «мы начинаем писать в той точке, где мы ничего не пониманием». В точке незнания. А чего собственно писать, если ты всё знаешь? Это, конечно, кокетство, потому что 90% написанного нами, сказано кем-то.

ФК: Есть что-то такое, над чем вы ещё не думали?
Я.С.: Просто вечный тупик. Я не знаю, что на него отвечать, потому что пока я собираюсь отвечать, то думаю над тем, над чем ещё не думал.

Фронтиспис книги Ральфа Кадворта «Истинная интеллектуальная система мира» (1678) аллегорически изображает спор между теистами (Пифагор, Аристотель, Сократ) и атеистами (Анаксимандр, Стратон, Эпикур), отражая главную тему книги — опровержение атеизма и защиту теистической философии. Над теистами надпись «Победа», над атеистами — «Смущение», символизируя превосходство теизма. Фронтиспис создан Яном Батистой Кесперсом (композиция) и гравирован Р. Уайтом.

Кем был Хосе Ортега-и-Гассет и как он повлиял на испанскую философию? За что критиковал массового человека и гипердемократию? За что Ортега не любил Хайдеггера? И почему жизнь — это радикальная реальность, а «я — это я и мои обстоятельства»? Эти и другие вопросы обсуждаем с Андреем Харламовым в подкасте, который посвящен Ортеге-и-Гассету, его рациовитализму и взглядам на философию.

https://youtu.be/15qt3RsqsqI

Интервью с Яковом Свирским, ФК №3 2013:

Прошлая часть тут.

ФК: В предисловии к «Логике смысла» вы вспоминаете фразу Фуко о веке Делёза; как вам кажется, оказался ли Фуко прав? Наступил ли этот век, уже прошел или его не было вовсе?
Я.С.: Делёз празднует свой праздник. То, что век Делёза наступил, видно даже в такой закостенелой стране, как наша. Термин «ризома», я думаю, не употребляется только потому, что стал «заезженым». А живём мы в ризоматическом мире, где всё друг с другом переплетается. Книга — не только инструмент, несущий доброе и вечное, но и инструмент, которым можно совершить убийство в прямом смысле слова (по голове ударить). А также обретает неожиданные связи с политикой, социальными практиками, а те, в свою очередь, наоборот — связаны с книгой. Ризома — это переплетение совершенно разнородных сюжетов этой жизни. Сейчас это видно. Когда человек со спортивным значком на груди идёт в церковь и молится, а потом выходит и ворует казенные деньги, а при желании убьёт ближнего — ризома в действии. Это было всегда, конечно. Но это всё не афишировалось, накладывалась какая-то моральная сетка. Допустим, если царь убил, то это Бог тебя наказал. Потому что он помазанник божий, и всё, что он делает, — это добро. Раньше все это имело фрейм, моральную рамку, а теперь фреймы стали сосуществовать. Мы не можем с уверенностью сказать, что тот человек, которого застрели перед банком, был убит не зря, что это было бандитское нападение, а не месть того, кому он нагадил. Стёрлись оценочные суждения, не только моральные. Стираются иерархические способы оценки себя и мира, которые существовали ранее. То, что Делёз называл деревом: корни, ствол, ветки, листья. И мы не можем сказать, где несущая конструкция, а где падающая.

Продолжение следует...

Философия схожа с наукой не успехом своих изысканий, а духом, в котором они совершаются. Философ, подобно ученому, занят интеллектуальным начинанием. Оба они стремятся постичь истину независимо от того, окажется ли эта истина радостной или печальной, возвышающей или подрывающей моральные устои. Беспристрастная преданность объективной истине управляет — или должна управлять — любым интеллектуальным поиском, будь то в широком смысле философском или в узком смысле научном.

Wm. Pepperell Montague. “Philosophy as Vision.” International Journal of Ethics, vol. 44, no. 1, 1933, p. 2.

Древняя мудрость на нашем канале

Зачатие производят бог и природа, как, по крайней мере убежден я, Африкан же говорит, что рождение есть и искусственное: если муж, намеревающийся приступить к соитию, намажет член кровью зайца или гусиным жиром, то будут рождены искусственно там мальчик, а тут девочка.

Михаил Пселл, Рассказы о чудесах // Юлий Африкан, Квесты. Евразия, 2025. С. 74.