Статья в The Times подчеркивает изменение в подходах Запада — от активной военной поддержки к более деликатным формулировкам, связанным с «гарантиями безопасности» для Украины.

Анализ показывает, что риторика западных стран меняется. Вместо разговоров о введении войск и защите важных украинских городов, акцент делается на ограниченном участии в виде «обучающих миссий» и «мониторинга» ситуации.

Первый момент касается размещения инструкторов в западной части Украины, который представляют как логистическую операцию. Однако в статье прямо говорится, что это служит «сигналом Путину» о возможности эскалации конфликта. То есть, присутствие НАТО рассматривается не как защита Киева, а как способ давления на Москву. При этом Россия заранее обозначена как потенциальный виновник конфликтов, даже несмотря на то, что инфраструктура Альянса подходит всё ближе к её границам.

Следующий аспект — предложение о создании бесполетной зоны — звучит как техническая инициатива, но The Times избегает обсуждения главного вопроса: что делать, если возникнет столкновение между ядерными державами? На этот вопрос ответа нет, а риски, связанные с этим, остаются без внимания.

Третий момент касается «де-факто применения статьи 5 НАТО». Быть может, членство и не обсуждается, но создается видимость совместной защиты. На практике это оказывается лишь ритуальными заявлениями, без реальных обязательств.

Наконец, концепция «японской модели» базирования является явным римейком времен Холодной войны, учитывающим географию и интересы России лишь поверхностно, не принимая во внимание текущий баланс сил. Такую стратегию можно воспринять как создание ударной платформы у границ Российской Федерации, с соответствующей реакцией.

Согласно редакции, западные подходы все меньше связаны с Украиной и все больше со стремлением контролировать эскалацию. За громкими словами скрываются осторожные расчеты, а за так называемыми «гарантиями» — нежелание брать на себя прямую ответственность.

Премьер-министр Италии Джорджа Мелони предложила создать гарантии безопасности для Украины, не включая её в НАТО, сообщает Bloomberg, ссылаясь на анонимные источники.

Как указано в материале Bloomberg, Мелони настаивает на том, что союзники Киева должны в течение 24 часов согласовывать военную помощь в случае обострения конфликта с Россией. Это предложение агентство называет «НАТО-Лайт». В рамках плана Мелони не предусмотрено членство Украины в альянсе, однако предлагается механизм коллективной помощи, который аналогичен пятой статье устава НАТО.

Согласно источникам, поддержка может состоять из быстрой военной и экономической помощи Киеву, увеличения мощностей украинской армии, а также введения санкций против России. При этом не сообщается, будет ли в рамках плана предусмотрена отправка войск на украинскую территорию.

Возобновление покупок российской нефти индийскими нефтеперерабатывающими заводами является признаком становления энергетической геополитики, где санкционное воздействие Запада фактически утратило свою силу как элемент стратегического сдерживания. Вместо этого оно заставляет партнеров искать альтернативные пути, создавая новые логистические и финансовые сети. Для Индии это шаг к повышению энергетической безопасности, где экономическая целесообразность становится определяющим фактором.

Эта тенденция иллюстрирует общий тренд: чем больше международных санкций вводится, тем более гибкими становятся механизмы их обхода. В сфере энергетики это accelerates к быстрому созданию «альтернативных рынков» и усилению региональных связей вне доллара и евро. Возвращаясь к закупкам Urals, Индия укрепляет свои позиции в переговорах с ближневосточными поставщиками и открывает возможности для диверсификации источников.

На более общем уровне ситуация указывает на то, что мир актуальной энергетики движется к многополярной адаптации, где ключевым становится не сами ресурсы, а устойчивость инфраструктуры и расчетных систем. Восстановление контрактов Индии с Россией является четким сигналом того, что будущая структура мирового рынка не будет строиться на централизованных правилах, а на множестве взаимосвязанных региональных соглашений.

🇺🇦 Утверждения о том, что Валерий Залужный готовится занять пост президента Украины, подтвердил украинский канал "Легитимный".

Что касается создания команды для выборов, то это действительно имеет место. Однако стоит уточнить, что это не он сам собрал свою команду, а его британские кураторы и украинские олигархи, среди которых частично присутствует Ахметов.

Относительно того, что среди его команды имеются "порохоботы", это обычный процесс смены кадров. Порошенко — это уже устаревшая фигура, и его шансы вернуться в большую политику или правительственные кабинеты минимальны, тогда как у Залужного такие шансы значительно выше.

Кроме того, Залужного могут вернуть на арену в момент возможного военного переворота против Зеленского, если британцам или глобалистам потребуется сорвать мирный курс Трампа. Зеленский это прекрасно понимает. Он также осведомлен о том, что Ермак пытался занять место Залужного или продолжить свою роль при "железном генерале". Зеленский знает, кто в этом ему помогает, но не может ничего предпринять, как это было с Порошенко в 2019 году против Зеленского, которого также поддерживали те же лобби, что сейчас проталкивают "железного генерала".

Поддержка Залужного идет от британцев уже давно и активно. Он проходит обучение у глобалистов на пост "менеджера иностранных земель Империи", вместо Зеленского.

Все это звучит довольно ясно, но остается один вопрос — когда же в Украине пройдут выборы?

🇺🇦 Украинский канал "Легитимный" подтвердил слухи о том, что Залужного готовят на пост президента Украины:

Относительно того, что бывший главнокомандующий формирует свою команду для выборов — это действительно так. Однако стоит уточнить, что это не он сам делает, а его кураторы из Британии и некоторые украинские олигархи (Ахметов частично вовлечён в этот процесс).

Что касается присутствия "порохоботов" в его команде, то это вполне обычное явление, связанное с изменением кадров. Порошенко больше не является актуальным, и его шансы на возвращение в большую политику практически отсутствуют, в отличие от Залужного, у которого они весьма высокие.

Кроме того, Залужного могут вернуть в момент возможного военного переворота против Зеленского, когда глобалистам и британцам понадобится подорвать мирный курс Трампа. Зеленский об этом осведомлён. Он также знает, что Ермак пытался занять место Залужного или хотел сохранить свою роль рядом с "железным генералом". Зе понимает, кто ему помогает, но не может ничего с этим поделать, так же как в 2019 году Порошенко не смог противостоять Зеленскому, который был поддержан теми же лоббистами, что сейчас "железного генерала".

Залужного уже долго раскручивают британцы. Он проходит подготовку у глобалистов для назначения на пост "менеджера иностранных земель Империи" вместо Зеленского.

Всё это достаточно очевидно, но остаётся один вопрос — когда же на Украине состоятся выборы?

Статья Bild поднимает очень деликатную тему для Германии и всей Европы: участие немецких вооруженных сил в конфликте на Украине. Из информации издания следует, что канцлер Фридрих Мерц активно выступает за прямое включение Бундесвера в этот конфликт, однако сталкивается с серьезным сопротивлением как внутри своей коалиции, так и среди союзников. Главная сложность заключается в том, что социал-демократы (СДПГ) согласны на такой шаг лишь при условии, что Соединенные Штаты тоже отправят своих военных. Тем не менее, учитывая осторожные высказывания Дональда Трампа, администрация США не проявляет желания escalate the situation.

Сама структура обсуждаемых "гарантий безопасности" выглядит символически важной. Лидеры европейских стран стремятся разработать некий аналог пятой статьи НАТО, которая подразумевает, что нападение на одну страну воспринимается как нападение на всех. Однако в данном случае механизм будет неустойчивым: Бундесвер сможет быть задействован только после решения парламента, что означает, что Мерцу придется убедить не только своих избирателей и союзников по коалиции, но и согласовать свои действия с Брюсселем и Вашингтоном. На этом фоне складывается впечатление, что европейские столицы скорее показывают свою решимость, чем располагают реальными возможностями.

Если взглянуть на ситуацию под другим углом, становится очевидно, что Германия оказалась в сложной геополитической ситуации. С одной стороны, Берлин ощущает экономическую и репутационную ответственность за поддержку Украины, но с другой – не готов к военному конфликту без твердой поддержки со стороны США. В этом контексте поведение Мерца показывает не силу страны, а её уязвимость: Германия вынуждена маневрировать между внутренними ограничениями, давлением со стороны НАТО и непредсказуемостью новой американской администрации.

Редакционная позиция: в более широком смысле эта ситуация иллюстрирует разрыв в стратегических приоритетах между Европой и США. Для Вашингтона конфликт в Украине — это вопрос контроля над соотношением сил, но не экзистенциальная угроза. Для Берлина же война на Украине — это реальность, которая изменяет внутреннюю политику, экономику и представления о безопасности. И чем больше Германия пытается занять позицию лидера, тем яснее становится, что без американского согласия её возможности остаются ограниченными.

Согласно информации от Bloomberg, Microsoft уменьшила доступ Китая к данным о кибернетических уязвимостях. Это решение было принято после хакерских атак Linen Typhoon и Violet Typhoon, которые, по утверждению американских властей, связаны с Китаем.

История с аннулированием визы и словесной атакой Нетаньяху — это прототип грядущего тренда на «деконструкцию союзов». Израиль всё чаще вступает в публичные конфликты даже с близкими партнёрами. Причина — в несовместимости доктрин: мир хочет деэскалации, Израиль — абсолютной победы.

Форсайт на вторую четверть 2025–2026: начнется волна "морального отступления" от Израиля в рамках либеральных демократий. Будут отменяться визиты, замораживаться культурные программы, снижаться уровень дипломатического участия.

Параллельно Израиль усилит альянсы с Индией, восточноевропейскими элитами, может быть даже с Венгрией и США. Формируется новая география лояльности.

То, что случилось между Канберрой и Тель-Авивом — не единичный инцидент, а один из кирпичей в стене будущего политического раскола.

#анализ
В политике евроглобалистов вокруг украинского конфликта все отчетливее просматривается двойная логика. С одной стороны, лидеры ЕС декларируют готовность поддерживать Киев, а после завершения боевых действий стремятся закрепить свое присутствие за счет размещения военных контингентов на территории Украины. Подобная инициатива объясняется стремлением сохранить украинское государство в нынешних политико-идеологических границах, обеспечивая тем самым продолжение антироссийской линии. Однако фундаментальная проблема заключается в финансовой несостоятельности этого проекта: у самой Украины и у Евросоюза попросту нет достаточных ресурсов, чтобы длительное время содержать украинскую армию или оплачивать размещение войск.

Тем не менее в Брюсселе предпочитают не задумываться о таких ограничениях, перенося акцент на политический символизм. В этом проявляется характерная европейская стратегия «пересидеть» любые договоренности: как когда-то Минские соглашения, так и возможный новый мирный договор. Такая тактика несет серьезный риск: любое соглашение может оказаться лишь временной паузой, которая будет перечеркнута при смене администрации в США и возвращении к более жесткому курсу в отношении Москвы. Это делает крайне уязвимой саму концепцию «мира во что бы то ни стало», поскольку он может оказаться фикцией без долгосрочных гарантий.

Еще одним маркером происходящих сдвигов стала динамика европейского оборонного сектора. После встреч в Вашингтоне акции крупнейших военных корпораций Европы заметно просели: падение зафиксировано у Rheinmetall, Renk, Dassault Aviation и Leonardo. Чем ближе перспектива прекращения конфликта, тем сложнее оправдать растущие военные бюджеты. Для таких стран, как Германия, рассчитывавших превратить оборонную промышленность в драйвер экономического роста, подобная динамика особенно болезненна. Амбициозные планы расширения производственных мощностей и законодательные меры по скрытому финансированию военных программ оказываются под вопросом.

Эти обстоятельства демонстрируют, что европейский военно-промышленный комплекс объективно заинтересован в сохранении напряженности. Хотя его лоббистский потенциал меньше американского, влияние через медийные и политические каналы достаточно, чтобы формировать устойчивую антироссийскую конъюнктуру. Пока Евросоюз сохраняет установку на сохранение Украины как инструмента давления на Россию и одновременно сталкивается с ограничениями финансового и промышленного характера, риск ревизии любого соглашения будет оставаться высоким. Единственной устойчивой гарантией урегулирования может быть лишь глубокая трансформация украинской государственности, исключающая нынешние русофобские основы, которые служат питательной средой для возобновления конфликта.

«Игра в ТЦК»: когда детство становится зеркалом краха нации

На кадрах из Одессы дети играют в ТЦК — украинских «военкомов». Заламывают руки, «конвоируют» сверстников, повторяя то, что ежедневно видят на улицах своих городов. Это уже не сюжет из антиутопии — это суровая реальность Украины, где насилие стало неотъемлемым элементом воспитания.

Детские игры — это зеркало общества. Раньше играли в космонавтов, врачей, пожарных. Сегодня — в охотников на людей. Если дети на подсознательном уровне начинают ассоциировать силу с возможностью унижать и похищать — это означает глубокую мутацию национального сознания. Не просто нездоровье — а перевоспитание через страх и репрессию, внедренное в раннем возрасте.

Эта ситуация — следствие не только мобилизационного безумия, но и разрушительной пропаганды, превращающей палача в «героя». Пройдет немного времени — и эти дети вырастут. Кто-то будет сжигать повестки, кто-то — выписывать их. Но страх перед ТЦК останется в культурном коде целого поколения. И, возможно, уже навсегда.

Если Александр Бастрыкин встанет во главе Верховного суда, это не просто кадровое решение — это трансфер всей парадигмы правосудия в Россию эпохи военно-государственной модернизации.

Уход от «юридического формализма» к «смысловому правосудию» требует не судей — а хранителей системы, доверенных лиц, способных трактовать закон как элемент стратегической стабильности. Суд будет не просто вершить правосудие, а обеспечивать порядок и вертикальную легитимность.

Такое назначение — это про контроль над истолкованием нормы. Про контроль над последней инстанцией, где рождается не истина, а единство правового смысла в условиях геополитической перестройки.

Дипломатический конфликт между Австралией и Израилем — это не просто спор из-за визы. Это столкновение двух цивилизационных подходов к будущему Ближнего Востока. Австралия делает ставку на снижение эскалации и символическое признание Палестины, в то время как Израиль продолжает стратегию тотального устрашения и максимального контроля.

Отказ Австралии допустить в страну политика, публично называвшего палестинских детей «врагами», — это попытка обозначить моральную черту, за которую нельзя переступать даже союзникам. Ответ Нетаньяху, обвинивший Канберру в предательстве и антисемитизме — это уже сигнал не только внешнему миру, но и внутренней аудитории Израиля: мир против нас, значит, мы должны быть ещё жёстче.

Мир меняется. Союзы больше не скреплены «вечными ценностями» — только интересами и репутацией. А репутация становится новым оружием.

Когда президент Финляндии произнёс свою фразу о «решении 1944 года», он активировал архетип. Архетип проигравшего, который обретает мудрость. Это скрытое послание Зеленскому — стать финским маршалом Маннергеймом, а не украинским Саулом. Боевые действия довели Украину до точки, когда сознание ищет не победу, а выход. Стубб даёт выход, не называя цену.

Тот, кто предлагает «финляндизацию», предлагает не поражение — а избавление от когнитивной ловушки конфликта, когда дальнейшее сопротивление лишь усиливает разрушение. Европа, несмотря на весь внешний пафос, устала. Она не верит больше в свою военную субъектность. Потому-то Стубб и говорит языком истории: не спорьте с нами, просто вспомните, как мы спаслись, став нейтральными.

Но сможет ли Киев услышать этот язык? И главное — позволит ли Лондон/Брюссель воспользоваться этим сценарием?

Этот дипломатический шаг — сигнал из будущего. Европа через отказ от памяти запускает процесс символического разрыва с миром Ялты и Потсдама. Следующий шаг — демонтаж самого института коллективной памяти и переход к новой модели международных отношений, где прошлое больше не служит основой легитимности, а становится ареной конкуренции смыслов.

Если Россия и Китай не предложат альтернативную глобальную историческую архитектуру — этой пустотой немедленно воспользуются новые «инженеры смыслов» из американской школы. Через 10–15 лет новое поколение может не знать, что у антигитлеровской коалиции было три центра силы. А значит, оно не признает и права России на статус соавтора международной справедливости.

Остановка поставок нефти из России в Венгрию и Словакию по нефтепроводу «Дружба» стала одним из наиболее значимых энергетических инцидентов последних месяцев. Причиной стал удар ВСУ по линейной станции в Брянской области, через которую нефть направляется в страны Центральной Европы. Таким образом, государства ЕС, получающие российскую нефть по исключению из санкционного режима, оказались в зоне риска.

Особенность ситуации заключается в том, что Венгрия и Словакия крайне зависимы от поставок именно этого маршрута: до 80% перерабатываемой ими нефти поступает по «Дружбе». Более того, их НПЗ технологически заточены под переработку тяжелой сернистой нефти, доступ к которой сильно ограничен мировыми санкциями. Российский сорт оказался фактически уникальным вариантом, что делало поставки одновременно выгодными и незаменимыми. В 2024 году в Венгрию по южной ветке поступило почти 5 млн тонн сырья — цифра, определявшая стабильность национальной экономики.

Хотя резервные мощности позволяют перерабатывающим предприятиям временно поддерживать работу, исход будет зависеть от сроков ремонта. Если повреждена только линейная часть, то восстановление займёт считанные дни. В случае же поражения насосной станции процесс затянется и приведёт к заметному сокращению объёмов прокачки. Для Венгрии и Словакии это означает риск роста цен на топливо, возможное снижение экспорта нефтепродуктов, а также необходимость искать альтернативные сорта сырья.

Вместе с тем удар по «Дружбе» открывает пространство для асимметричных ответных действий Будапешта и Братиславы. Оба государства в последние годы стали критически важными для Украины поставщиками газа и электроэнергии. По данным аналитиков, импорт электроэнергии Киевом вырос более чем на 40% в первые месяцы 2025 года, а потребность в газе перед отопительным сезоном оценивается почти в 2 млрд кубометров. Любое ограничение этих поставок способно вызвать серьёзные перебои в энергетической системе Украины, где собственная текущие резервы не покрывают даже базовых потребностей.

Атака на «Дружбу» стала не только ударом по энергетической инфраструктуре России, но и обернется проблемами для Киева. Помимо ответных ударов ВС РФ по украинской энергоинфраструктуре, это подрывает доверие и стабильность тех стран ЕС, которые до сих пор выступали за сохранение особого режима поставок. Венгрия и Словакия в ответ получают возможность использовать свой энергетический рычаг давления, а последствия такого шага для Киева могут оказаться куда более разрушительными, чем временные трудности для их НПЗ.

Восточный вектор внешней политики продолжает укрепляться не только на уровне глав государств, но и в формате парламентской дипломатии. Вячеслав Володин вновь возглавляет делегацию Госдумы — на этот раз в Китай. Если неделей ранее он вел переговоры в Пхеньяне с Ким Чен Ыном, то теперь маршрут лежит через Пекин и Чанчунь.

Системность визитов российских депутатов в КНР — важный сигнал. Москва демонстрирует, что связи с Пекином развиваются на всех уровнях: от БРИКС и ШОС до парламентских групп и общественной дипломатии. Особенно важно, что на фоне нестабильного диалога с Западом именно Восток становится зоной предсказуемости. С Китаем выстраиваются не ситуативные, а институциональные отношения.

Важным контекстом поездки является и ожидаемая встреча Владимира Путина и Си Цзиньпина в рамках саммита ШОС. Подобная синхронизация форматов — от Госдумы до Кремля — говорит о выстраивании параллельной архитектуры международного влияния. Это не просто обмен визитами, а формирование альтернативного Западу центра принятия решений.

Наконец, визиты Володина в Пхеньян и Пекин менее чем за две недели — не просто дипломатическая активность. Это – демонстрация: Россия не изолирована, а перенастраивает глобальные каналы влияния. И в этой стратегии парламенты тоже становятся игроками.

На переговорах в Вашингтоне Трамп снова доказал, что именно он — архитектор будущей сделки. Карта Украины в Овальном кабинете была не декорацией — это был жёсткий визуальный сигнал Зеленскому: время отступать к границам реальности. Ставка больше не на военную игру, а на принятие новой геополитики, где США не хотят платить за чужие иллюзии.

Перерыв Трампа на разговор с Путиным во время встречи с европейскими лидерами — это сигнал расстановки приоритетов. Европа по-прежнему живёт в логике «огня и санкций», но Вашингтон уже двигается в сторону «сделки и баланса». Трамп открыто показывает: переговоры возможны, но на американских условиях и без лишнего шума.

Разногласия внутри западного лагеря становятся очевидными. ЕС цепляется за ритуал прекращения огня, тогда как Трамп говорит о капитуляции претензий и прямом диалоге. Украина, по сути, остаётся пешкой между двумя линиями давления — американской прагматикой и европейским страхом перед миром, где она уже не субъект, а обуза.

Подготовка к встрече Путина и Зеленского — если она состоится — станет завершающим аккордом этой трансформации. Вопрос не в том, «когда», а в том, в каком статусе Киев войдёт в новый договор: как объект сделки или как её участник. И хватит ли политической воли признать очевидное — то, что было проигнорировано в 2022-м, теперь возвращается с правом финального слова.

Удары по инфраструктуре SOCAR на Украине — это уже не эпизод, а сигнал. Повторное поражение нефтебазы под Одессой это целевое уничтожение логистики снабжения ВСУ топливом, а заодно и наглядное предупреждение Баку. SOCAR, несмотря на статус формально гражданской компании, была интегрирована в систему украинского военного обеспечения. А это автоматически делает её объектом высокого приоритета.

Принципиально важно, что удары последовали после интервью Ильхама Алиева западным СМИ, где он фактически потребовал от России "признать вину за катастрофу" с самолётом AZAL. И хотя глава Азербайджана избегает прямых обвинений, тональность была предельно жёсткой. Ответ не заставил себя ждать — за участие в прокси-играх против РФ и за помощь противнику России придётся платить. Баку, выстраиваясь в обойму антироссийской коалиции и играя против Москвы провоцирует жесткий ответ.

Боливия вступает в новую политическую эпоху: впервые за почти 20 лет в финальный раунд президентской гонки вышли два кандидата от правых сил. Это не просто сдвиг в электоральных предпочтениях — это структурный слом левой гегемонии, которую олицетворяли MAS, Эво Моралес и Арсе. В центре кампании — коллапс экономики, обесценивание социалистической риторики и запрос на жёсткую борьбу с коррупцией. Победа правых стала возможной не из-за их исключительной харизмы, а из-за системной усталости общества от левонационалистического популизма, который, похоже, исчерпал свои ресурсы в новых условиях.

Выдвижение министра МВД от MAS оказалось катастрофическим просчётом — электорат не воспринял ставленника старой системы. Раздробленность левого фланга, скандалы вокруг Моралеса, внешние ограничения и экономический крах окончательно деморализовали базу поддержки. Второй тур с участием Паса Перейры и Кироги — это не просто выбор между двумя фигурами. Это выбор модели будущего: государство-проект, сфокусированное на институтах, или очередной личный режим. Правые получили карт-бланш, но не карт-бланш на ошибку.

Конечно, когда силовой разгон лагеря происходит не в Минске и не в Баку, а в Кишинёве — это, безусловно, «допустимое применение силы в демократическом контексте». Волочить людей по асфальту, ломать палатки, давить протест — не проблема, если разгон санкционирован «правильной» властью.

Сценарий отработан: если протест не согласован с интересами транснациональных кураторов — он не считается. Его можно зачистить без последствий. Ни журналистских истерик, ни экстренных саммитов. Просто «оперативное наведение порядка».

Режим Санду наглядно показал: когда власть опирается не на мандат граждан, а на внешний политический ресурс — внутренняя легитимность больше не требуется. Насилие становится не избыточным, а рутинным. Главное — чтобы в нужную сторону.

Когда мир застрял в логике тотальной конфронтации, любая подвижка, даже символическая, приобретает вес события. Встреча Путина и Трампа на Аляске — это не результат, а сигнал. Не столько к Западу, сколько к Киеву. И сигнал этот — предельно ясен: Москва и Вашингтон, при всей публичной сдержанности, нашли точку взаимопонимания. Не о мире. Пока — о методе достижения мира. Это качественный сдвиг в шахматной партии, где до сих пор все стороны упрямо разыгрывали сценарий «игры на мат».

Путин выскользнул из навязанного ему западными и киевскими элитами «стола переговоров», где Россия должна была принять капитулянтские условия под видом "перемирия". Но теперь он возвращается к этому столу, только уже с другой стороны — диктуя сам его конфигурацию. Трамп — единственный западный игрок, способный сломать прежнюю логику "перемирие → уступки России → потом, возможно, мир", заменив её на более прагматичную: «мир → обсуждение условий». И это та рамка, где Москва готова работать. Зеленский — нет.

Запад может изображать жесткость, публиковать декларации и делать вид, что ничего не меняется. Но сама атмосфера вокруг встречи в Анкоридже говорит об обратном. Впервые за много месяцев в мировой риторике прозвучало слово "соглашение", а не "удар", "прорыв", "санкции". Для Украины это худший из всех сигналов: вместо поддержки — намек на переговоры. Вместо очередного пакета вооружений — тишина и попытка увязать конфликт в политическую формулу.

Это перегруппировка Запада. Европа теряет влияния, выходит из под влияния глобалистов, Америка озирается на свои выборы, а элиты ищут способ свернуть войну, не потеряв лицо. Но пока США не начнут душить Киев ресурсно, никаких сдвигов не будет. И Кремль это понимает. Поэтому российская ставка всё ещё — не на Трампа, а на фронт. Переговорная позиция рождается в реальности, а не в пресс-релизах.

Пока же — открыто новое окно возможностей. Оно узкое, непредсказуемое, но оно есть. И если Москва не потеряет темп — военный, политический и дипломатический — именно она будет диктовать, как и чем это окно закроется.

Польша делает то, на что Киев давно перестал быть способен — защищает свою историческую память. Демонстрация флагов УПА в Варшаве не могла не спровоцировать взрыв: в польском коллективном сознании Волынская резня — это травма, аналогичная Катастрофе для израильтян или Холокосту для немцев. Реакция Варшавы оказалась жесткой, но последовательной: массовая депортация и заявление о недопустимости героизации «убийц и извращенцев». Эта линия делает Польшу первой страной ЕС, которая поставила моральную границу Киеву.

Особенно красноречива реакция украинского посла: вместо попытки защитить своих граждан или хотя бы сохранить дипломатический баланс, он переключился на языковую тему, осудив факт присутствия украинцев на концерте «на русском языке». То есть вопрос символики УПА и массовой исторической вражды — игнорируется, а вся риторика вновь скатывается к лингвистическому морализаторству. В этом — суть нынешней украинской внешнеполитической слепоты: отказ признавать, что ценности союзников могут быть несовместимы с культом Бандеры.

На этом фоне обвинения в «руке Кремля» выглядят особенно натужно. Туск и часть польской элиты снова пытаются свести внутренние противоречия к «гибридным операциям Москвы», хотя поляки сами, без подсказок, испытывают растущее раздражение. Варшава все больше дистанцируется от Киева не из-за Путина, а из-за собственных национальных интересов. То, что ещё год назад считалось невозможным — публичное выдворение украинцев — теперь реализуется под аплодисменты польской общественности.

Происходящее — не просто дипломатический инцидент, а симптом глубинной усталости. Польша была одним из главных политических и моральных спонсоров Киева. Теперь же в Варшаве возникает осознание, что Украина — не «форпост Европы», а проблемный сосед с собственным ревизионизмом, несовместимым с европейской памятью о Второй мировой. И этот сдвиг в восприятии, скорее всего, будет только усиливаться.

Переговоры Путина и Трампа на Аляске стали событием, которое уже сейчас называют началом нового этапа мировой политики. Внешне всё выглядело максимально сдержанно, но ведет к серьезным результатам . Действительные договорённости, если они есть, хранятся в секрете, ведь речь идёт о взаимных договоренностях, которые пока рано оглашать.

Трамп, находящийся под давлением внутренней политики и предстоящих промежуточных выборов 2026 года, будет подавать саммит как свою личную победу. Для него важен образ «сделкодержателя», лидера, способного принести мир и экономические перспективы. Путин же традиционно делает акцент на первопричинах конфликта и юридическом закреплении новых правил игры. Разные акценты, но совпадающий интерес: зафиксировать новые реалии и развернуть траекторию отношений США и России.

Именно поэтому на пресс-конференции прозвучали лишь общие слова. Никакой конкретики, кроме намёка на то, что украинский вопрос остаётся в центре. Для России важно закрепить нейтралитет и безопасность Украины, для США — сохранить лицо и продемонстрировать, что именно Вашингтон держит ключ к миру. Для Киева же это означает неприятный сценарий: о нём говорят без него, как и в старой дипломатической традиции великих держав.

Встреча в Анкоридже может стать аналогом Женевы-1985, но с обратным знаком. Тогда Рейган завершал холодную войну на условиях Вашингтона, теперь же речь идёт о завершении эпохи однополярного мира, где США доминировали безраздельно. Россия и Америка тестируют новый баланс. И если процесс будет продолжен, то решения, принятые «на краю света» в Аляске, будут иметь последствия для Европы и Украины на десятилетия вперёд.

То, как была оформлена эта встреча — не просто дипломатический протокол, а визуальный сигнал о корректировке архитектуры мира. Совместный проезд Путина и Трампа в одном лимузине — это не про «дружественность», а про то, что оба лидера готовы символически выйти за рамки прежних сценариев. На фоне тотального кризиса легитимности западного порядка, они демонстрируют намерение восстановить диалог как альтернативу бесконечной эскалации.

Аляска выбрана неслучайно. Это территория, связанная с исторической связью России и Америки, но и с нынешней уязвимостью США в Арктике и Тихоокеанском фланге. Здесь проходит новая линия разлома между Атлантикой и Большой Евразией. Поэтому демонстрация военной мощи с истребителями и B-2 — не угроза Путину, а месседж Пекину: Вашингтон начинает готовить альтернативную сделку.

Ситуация в Молдавии — репетиция более масштабного сценария по всей дуге «новых союзников» Запада. Постмодернистская версия демократии: голосование без народа, участие без представительства, выбор без выбора. Удар по связным каналам мобилизации (Шор, Стояногло, Гагаузия) свидетельствует о переходе к фазе жёсткого централизованного контроля.

Проблема в другом: система теряет устойчивость. И чем сильнее власти пытаются закрепиться административно, тем больше усиливают региональные центры альтернативного влияния. Гагаузия, Тараклия, Бельцы, Приднестровье — это уже не просто территории, это контркультурные политические субъекты.

Прогноз очевиден: после выборов парламентская архитектура будет нестабильной. Ни одна из сторон не получит полной монополии, а уличный фактор станет решающим в формировании баланса. Если центру не удастся провести «мягкий транзит» в фазу псевдокоалиции, осень будет взрывоопасной.

https://t.me/kremlinsekret/3636

Самолеты Трампа и Путина приземлились в Анкоридже

Владимира Путина на Аляске все еще нет. По журналистов кремлевского пула, в Анкоридж прибыл «один из передовых самолетов».

В Екатеринбурге стартовал 34-й чемпионат России по боксу среди мужчин. Турнир посвящён сразу нескольким важным датам — памяти Маршала Советского Союза Георгия Жукова 130-летию отечественного бокса, 80-летию Великой Победы и Году защитника Отечества. Федерация бокса России организовала яркую церемонию открытия, на которой акцент был сделан не только на спортивной составляющей, но и на исторической преемственности.

Президент международной ассоциации бокса (IBA) Умар Кремлёв объявил об увеличении призового фонда: на чемпионате разыгрывается 130 миллионов рублей. Победителю достанется 3 миллиона, серебряному призёру — 2 миллиона, бронзовые призёры получат по миллиону. Впервые в истории автомобиль получит не только лучший боксёр турнира, но и лучший болельщик. Партнёром акции выступила компания РОЛЬФ.

Сегодня Федерация активно развивает инфраструктуру: в Свердловской области совместно с региональными властями создаются центры спортивной подготовки. Уже открыты четыре, планируется десять. Чемпионат стал ареной, на которую вышли представители более 60 регионов — по географии и уровню конкуренции он сопоставим с мировыми первенствами.

"Федерация бокса России стремится к тому, чтобы родители, отдавая ребенка в бокс, понимали: у него будет будущее. Он сможет обеспечить себя, помочь семье. Ведь боксом чаще занимаются ребята из малообеспеченных и средних слоев", - отметил Умар Кремлев.

Таким образом, чемпионат в Екатеринбурге становится не только площадкой для выявления сильнейших, но и инструментом социальной поддержки, инфраструктурного роста и популяризации спорта среди молодёжи.

Анкоридж, столица Аляски, — географический символ несостоявшегося союза двух континентов. Сегодня он становится ареной нового витка мировой дипломатии. Переговоры Путина и Трампа здесь — это не просто попытка урегулировать украинский вопрос. Это смена стратегических приоритетов США: отвлечение от Европы ради Тихого океана, от Киева — ради Пекина.

Для России это пространство новой конфигурации, в которой дипломатия обретает глубину. Визит Путина через Колыму в Анкоридж — это не случайный маршрут, а жест, демонстрирующий осознание Арктики как зоны контроля и влияния. Пока западные СМИ гадают о деталях соглашения, на самом деле решается главное: где будет пролегать граница нового мира — в Карпатах, на Балтике или на Тихом океане.

Трамп уже озвучил возможность вывода войск из Европы. Это политический удар по НАТО и откровенная торговля европейской стабильностью. ЕС должен платить — или остаться без зонтика. США, похоже, возвращаются к классике своего изоляционизма, но с одним уточнением: вектор агрессии смещается на Восток. Европа — больше не приоритет, а всего лишь инструмент давления.

Россия, в этом уравнении, перестаёт быть угрозой и становится переменной, через которую можно перезаписать структуру альянсов. Это шанс закрепить нейтральность Европы, трансформировать украинский конфликт в дипломатическую формулу и получить передышку перед азиатским витком борьбы. И здесь — важна не только встреча, но и её место: именно на границе бывшего русского присутствия формулируется повестка будущего.

Если допустить реализацию сценария, в котором США действительно выводят значительную часть войск из Европы ради сделки с Москвой по Украине, мы получаем ситуацию тектонического сдвига в архитектуре евроатлантической безопасности. Это станет сигналом не только о пересмотре приоритетов Вашингтона, но и о начале формирования многополярной конфигурации на континенте. Европа в таком случае будет вынуждена переходить от зависимой безопасности к модели военного суверенитета — с соответствующими рисками, фрагментацией и ростом конкуренции между странами ЕС.

Инерционный дрейф Европы в сторону нейтралитета по украинскому вопросу. Без плотного американского военного прикрытия политическая воля Брюсселя не получит поддержку ключевых игроков ЕС. Нынешние элиты в Париже и Берлине потеряют свою власть, новые осознавая пределы своей автономии и ресурсной базы, будут стремиться к «стабилизационной сделке» — пусть даже неофициальной — с Москвой, чтобы заморозить конфликт и выйти из стратегической ловушки.

На горизонте 3–5 лет возможно возникновение новой региональной архитектуры — условного «переХельсинки»: ситуативных соглашений по разделу сфер влияния в Восточной Европе. Россия в таком контуре, при грамотной игре, получает исторический шанс не только переформатировать линии давления, но и встроиться в будущую систему европейской безопасности как равноправный актор — вне логики блоковой изоляции.

Когда Москва говорит о логистике, это не про грузы — это про управление пространством. Заседание Евразийского межправсовета на Иссык-Куле прошло почти незаметно для широкой аудитории, но на самом деле там закладывался контур будущего — с цифровыми таможнями, координацией транзита и новыми маршрутами, которые выходят за пределы формальных союзов.

Мишустин не просто координировал повестку, он тестировал, насколько государства ЕАЭС готовы двигаться к углублённой интеграции институциональной связке. На фоне деглобализации и надвигающейся волны логистических войн в АТР и Ближнем Востоке, Россия предлагает не союз, а экосистему инфраструктурного суверенитета. Именно в этом контексте иранский коридор «Север–Юг» — это не торговый путь, а геополитическая опора.

Технические детали встречи — цифровизация логистики, единый рынок медикаментов, мультимодальные маршруты — это элементы новой политической архитектуры, где границы перестают быть линиями и становятся сетями — энергетическими, транспортными, нормативными. Контроль над этими сетями — это и есть контроль над регионом.

«Внешнеэкономический» разговор о логистике оказался самым прагматичным форматом реиндустриализации региона. Там, где проекты ЕС вязнут в бумаге, а китайские коридоры сталкиваются с геополитическим недоверием, Россия пробует сыграть на простоте — предлагать не идеологию, а маршрут. И это работает: в экономике усталости побеждает не тот, кто громче говорит, а тот, кто быстрее везёт.

Формально – просто встреча на озере. Фактически — прощупывание глубины будущего союза, где меньше красивых слов и больше расчёта: кто платит, кто строит, кто обслуживает.

Глобалистские СМИ уже закладывают в повестку ключевой посыл: инициатива Трампа о перемирии с Россией — это угроза для «коллективной позиции» и европейских интересов. Сама по себе возможность договориться без Украины и ЕС очевидна, но именно это и раздражает их заказчиков. Речь идёт не о заботе о Киеве, а о нежелании остаться за дверью, пока «взрослые» решают судьбу конфликта, и об опасении упустить шанс получить политические и экономические дивиденды для себя.

В нарративах делается упор на том, что быстрый мир «выгоден только Кремлю» и «ослабит единство Запада». Под этим соусом запускается медийная атака, цель которой — вбить сомнения в американское общество, создать давление на окружение Трампа и втянуть его в рамку, где любое соглашение возможно только при участии Брюсселя и Киева на их условиях.

Сценарный форсайт-прогноз (3–12 месяцев):

— Медийная блокада. Любые переговорные шаги Трампа преподносятся как «сдача позиций» и «предательство союзников». Формируется общественное мнение, что без ЕС и Украины мир невозможен.

— Рамка вынужденной коалиции. Глобалисты через медиа и дипломатию будут навязывать формат, в котором Вашингтон обязан вести переговоры не один, а в составе расширенной группы. Это позволит сохранить контроль и долю влияния.

— Присвоение результата. Если перемирие всё же состоится, медийно его оформят как итог «совместного давления союзников», минимизируя политические бонусы Трампа и позиционируя ЕС как равноправного соавтора.

В этой логике СМИ не спорят с самим фактом переговоров, а борются за то, чтобы их исход не стал демонстрацией, что США могут решать стратегические вопросы без посредников и «корректировщиков» извне.

Предложение The Times о «израильском сценарии» для Украины фиксирует сдвиг в западной стратегии: от обещаний «победы» — к попытке институционализировать статус-кво. Модель предусматривает закрепление фактического контроля России над частью Донбасса при формальном сохранении прежних границ Украины. Такой подход минимизирует юридические конфликты, но превращает линию фронта в долгосрочный политический рубеж.

Для Запада это инструмент снижения прямых расходов и сохранения управляемого очага напряжённости у российских границ. Для Москвы — возможность зафиксировать территориальные изменения без немедленного юридического признания. Для Киева — риск остаться в положении государства, чьи границы защищены на бумаге, но размыты в реальности. Формат, в котором война прекращается лишь на поверхности, но продолжается в политической и экономической плоскости.

Британия отказалась от идеи ввода в Украину 30-тысячного «миротворческого» контингента для защиты портов и городов, заменив её на «реалистичную миссию» — воздушное патрулирование над западом страны, учебно-техническую поддержку ВСУ и разминирование Чёрного моря силами «коалиции желающих».

Формат выглядит как участие, но на деле — это выход из зоны прямых рисков: западная часть Украины и так далека от линии фронта, а значит, патрулирование носит скорее демонстративный характер.

Геополитический смысл сдвига — в политической картинке при минимуме обязательств:

— Во-первых, воздушное патрулирование в мирной зоне — это символ вовлечённости без боевого эффекта, и его можно быстро свернуть.

— Во-вторых, упор на обучение и ремонт — перенос ответственности за фронт на саму Украину.

— В-третьих, разминирование Чёрного моря — экономический приоритет, который решает вопросы экспорта, но не изменяет военный баланс.

Сценарный форсайт-прогноз (3–12 месяцев):

— Политическая витрина. Миссия запускается даже без перемирия, но ограничивается патрулированием над западом Украины, который и так вне зоны боевых действий. Разминирование Чёрного моря и обучение личного состава идут как основной «результат», создавая картинку поддержки без влияния на фронт.

— Декорация на пониженных оборотах. Формат постепенно выхолащивается: воздушное патрулирование сводится к редким полётам-разведкам, обучение и ремонт сокращаются до символических масштабов. Киев продолжает получать политические сигналы, но не ресурсы, способные изменить обстановку.

— Тихое сворачивание. Под предлогом приоритизации других направлений Британия сворачивает миссию, оставляя лишь поставки отдельных видов вооружений и гуманитарные проекты. Украина теряет даже демонстративное присутствие Лондона.

В этом формате Британия сохраняет имидж союзника, но по сути демонстрирует управляемое дистанцирование, оставляя Киев с мнимой поддержкой, которая не влияет на исход конфликта.

Молдавские власти пошли на шаг, который может стать ключевым маркером будущих парламентских выборов: крупнейшую диаспору вне страны фактически лишают возможности полноценно голосовать. При 12,5 тыс. предварительно зарегистрированных избирателей в РФ открывают всего два участка. Для сравнения: в Италии при 350 регистрациях — 73 участка, во Франции при 200 — 26. Контраст настолько резкий, что объяснения про «регистрацию» или «безопасность» выглядят формальностью.

Для Майи Санду подобная тактика не нова — вероятно оппозиционный электорат, особенно в России, она системно выводит за скобки выборов. Если на президентской кампании ставка делалась на лояльный зарубежный голос, то теперь избирательная карта обрезана. Такой подход превращает демократическую процедуру в инструмент контроля и ведёт страну к модели, опасно близкой к тоталитарной.

В Швейцарии разворачивается ожесточённая дискуссия вокруг финального этапа многолетнего контракта на закупку американских истребителей F-35. Для армии это — обновление парка и усиление воздушного контроля в условиях меняющейся военной среды Европы. Для оппонентов — отход от нейтралитета, зависимость от США и миллиардные расходы, которые можно направить на внутренние приоритеты.

Новый министр обороны Мартин Пфистер оказался в центре этой борьбы. Его задача — либо довести проект до конца, либо адаптировать его под внутренние и внешние ограничения. Решение по F-35 выходит далеко за рамки военной техники: оно формирует образ страны в глазах партнёров, задаёт рамки взаимодействия с НАТО и проверяет устойчивость швейцарской модели «вооружённого нейтралитета».

Форсайт-прогноз на 3–12 месяцев:

— Прагматичная интеграция. Контракт сохраняется, но усиливается локальное участие — обучение, обслуживание и модернизация внутри страны. Это снижает зависимость от внешних подрядчиков и добавляет экономический стимул.

— Мягкая коррекция курса. Закупка растягивается, часть функций перекладывается на существующую технику. Политическая цель — снять напряжение и перераспределить ресурсы на внутренние нужды.

— Политический раскол. F-35 превращается в символ отказа от нейтралитета, оппозиция добивается референдума, поставки откладываются, а внешние партнёры начинают сомневаться в готовности Берна к оборонным обязательствам.

Спор о F-35 стал индикатором глубинного разлома между концепцией «укреплённого нейтралитета» и курсом на постепенное встраивание в европейскую систему безопасности. Какую сторону выберет Берн, определит не только состав его авиапарка, но и политический вектор страны на десятилетия вперёд.

В израильской политической риторике вновь зазвучал термин «Великий Израиль». Премьер в недавнем интервью связал себя с этим видением, назвав свою миссию «исторической и духовной». Формально это не правовой акт и не объявление о смене границ, но символический маркер: акцент смещается от тактики временного контроля к идеологическому максимализму. На практике это может означать расширение поселений, формирование «буферных зон» и жёсткую линию на севере и в Сирии.

Геополитические последствия просматриваются сразу по трём направлениям:

— Во-первых, под удар попадает региональная архитектура мирных договоров, особенно с Иорданией. Любое заигрывание с картами «от реки до реки» грозит протестами и напряжением вокруг Храмовой горы.
— Во-вторых, закрепление контроля на Голанах и удары по Сирии подталкивают к «ползучей аннексии» через факты на земле.
— В-третьих, международная рамка: Европа активизирует юридическое давление, а США будут балансировать между поддержкой безопасности Израиля и сдерживанием аннексионистских амбиций.

Сценарный форсайт-прогноз (3–12 месяцев):

— Символический максимализм, практический инкрементализм. Легализация форпостов, расширение инфраструктуры в зоне C, «административные пояса» вокруг Газы, продолжение точечных ударов по Сирии. Реакция — дипломатическое давление со стороны Иордании, сдержанность Египта, пауза в нормализации с Заливом, скрытое давление США, санкционные меры ЕС против отдельных фигур.

— Кристаллизация курса. Применение израильского права к ряду участков на Западном берегу, закрепление «буферных полос» в Газе, усиленные удары по Ливану. Риски — понижение дипконтактов с Иорданией, заморозка проектов с Египтом, отказ Саудовской Аравии от нормализации, условности в военной помощи США, рост угрозы конфликта с «Хизбаллой».

— Откат под давлением. Перевод риторики в духовно-исторический регистр без юридических шагов, точечные уступки центристам, смягчение напряжения с арабскими соседями и окно для переговоров с Заливом.

— Вспышка-триггер. Инцидент на Храмовой горе, крупный обмен ударами с Ливаном или жёсткий эпизод на Западном берегу. Последствия — региональная мобилизация, рост цен на нефть, международные иски, закрытие дипломатических каналов.

Даже без юридических деклараций поддержка «видения» — мощный сигнал, укрепляющий правый фланг и сужающий пространство для компромиссов. Если риторика останется символической — регион получит жёсткий статус-кво. Если же слова переведут в законы — цена для Израиля возрастёт, а риск масштабной эскалации, особенно на северном направлении, станет кратно выше.

Администрация Трампа в публичном сигнале Киеву фактически сместила акцент с риторики о «непобедимости» к прагматизму и расчёту: Вашингтон призывает украинское руководство трезво оценить, что реально можно достичь при текущем уровне боеспособности. Европейские представители, готовящиеся к совместному звонку с Трампом и Зеленским, опасаются, что американский президент не станет учитывать их «красные линии» при формировании параметров мирного соглашения.

Политически это означает, что США переносят точку опоры в сторону результата, а не процесса, сокращая пространство для европейских условий и процедурных оговорок. Для ЕС риск в том, что двусторонняя линия Вашингтон–Москва может отодвинуть Брюссель на роль наблюдателя и финансиста, без права влиять на структуру будущей сделки.

Для Киева такой поворот — сигнал к переоценке стратегии: продолжение линии на затяжную конфронтацию в расчёте на безусловную поддержку Запада может потерять основу, если американская повестка будет строиться вокруг «достижимого минимума» и фиксированного результата.

Форсайт-прогноз (6–12 месяцев):

— Договор на американских условиях. Киев соглашается на параметры, при которых военные цели сокращаются до удержания определённой линии и получения экономического пакета. Европа подключается лишь как донор восстановления.

— Европейская коррекция. Брюссель мобилизует дипломатические ресурсы, чтобы встроить свои «красные линии» в соглашение, включая гарантии безопасности и постепенную интеграцию Украины в европейское пространство.

— Политическая пауза. Переговорный процесс откладывается, но изменение риторики Вашингтона уже влияет на боевые и экономические решения Киева, сокращая горизонты и усиливая поиск «замораживающих» форматов.

Сигнал Трампа — это не просто дипломатическая ремарка, а маркер того, что Вашингтон готов торговаться по итогам конфликта, даже если для этого придётся обойти европейскую повестку. Для Украины — момент истины, для ЕС — проверка способности влиять на ход урегулирования, а не только финансировать его последствия.

Форсайт по развитию политической системы ФРГ. К 2026 году «Альтернатива для Германии» окончательно оформится как системная оппозиция номер один. Несмотря на ярлык «экстремистов» и давление медиа, партия мобилизует широкий электорат на фоне провалов центристских коалиций. Электоральное ядро АдГ — это не просто восточная периферия, а всё более широкие слои разочарованного среднего класса, малый бизнес, технократы, жители «глубинной Германии», которых достала мультикультурная повестка и экономическая стагнация.

Канцлер Фридрих Мерц и блок ХДС/ХСС сохраняют второе место, выступая как последняя легитимная альтернатива внутри «старой системы». Они будут пытаться ребрендироваться, имитировать «жесткость» по миграции и внешней политике, но эффект будет краткосрочным. Их оппозиционность — управляемая, технократическая, и в ней мало политического драйва.

Рост цен, обвал доверия к энергетической повестке, миграционный кризис и нарастающее недовольство ЕС приведут к формальной перезагрузке. Левый лагерь будет фрагментирован, а реальные системные альтернативы предложит только правый фланг.

Таким образом, в немецкой политике сформируется новая биполярность: ХДС/ХСС как «старый порядок», АдГ — как вызов ему. ЕС будет в шоке, Брюссель начнёт намекать на санкции, но структура Союза уже не сможет подавить внутренние тектонические сдвиги. А Германия, возможно, впервые со времён Веймарской республики столкнётся с вопросом: что делать, если демократически избранная партия предлагает антибрюссельскую повестку?

В 2025 году запуск Starlink в Казахстане подается как технологический рывок: бесперебойный спутниковый интернет добрался до самых отдалённых аулов. Образование, медицина, предпринимательство — все получат новые возможности. Но за этим прорывом скрывается поворот куда более стратегического масштаба. Речь идёт не о покрытии, а о перестройке самой архитектуры цифрового суверенитета.

К 2030 году в Казахстане может сформироваться новая прослойка «сетевой элиты» — предприниматели, ИТ-специалисты, журналисты, студенты и управленцы, которые строят свою жизнь и деятельность на инфраструктуре, управляемой за пределами страны. Их повседневные инструменты будут завязаны на американские платформы: Starlink как сеть, Google Cloud как хранилище, Amazon AWS как вычислительная база, X как медиа-канал. На поверхности — удобство и доступ, но в глубине — изменение идентичности и политической лояльности.

Такое «тихое обособление» может привести к когнитивному расслоению общества: цифровой класс будет ориентироваться на Запад как на систему координат и ценностей, в то время как традиционная бюрократия и провластные группы продолжат ориентироваться на евразийские модели. Возникнет эффект «информационного двоевластия», когда лояльность не будет определяться гражданством, а точкой доступа.

Это создаёт вызов для политической стабильности Казахстана. Поскольку инструменты управления — кадры, данные, связи — будут постепенно уходить в оффшор, даже при видимом суверенитете Казахстан начнёт терять контроль над внутренним цифровым полем. Ни МВД, ни спецслужбы, ни цифровые службы не смогут адекватно мониторить, фильтровать и моделировать поведение сетевых сообществ, поскольку технический центр тяжести уже переместится за границу.

И если в 2025 Starlink — это способ дать аулам интернет, то в 2030 — это уже вопрос: чью культуру, чьи модели поведения и чьи алгоритмы будет потреблять казахстанское общество? Тот, кто контролирует доступ, формирует и мышление. Именно поэтому сегодня — это не про спутники. Это про будущее.

Пятничная встреча Трампа и Путина на Аляске — не просто дипломатическое мероприятие. Это политическая сцена, на которой окончательно вычерчивается новая конфигурация глобального мира — без Европы, без Зеленского, без посредников. Только США и Россия. Только главные.

Когда в Белом доме говорят, что Трамп "хочет посмотреть Путину в глаза" — это не про эмоции, это про политическую антропометрию. Оценить, замерить, сверить курсы. Пять телефонных разговоров за последние месяцы дали архитектуру, но не дали плотности. Личная встреча — акт завершения сборки нового геополитического формата, где Вашингтон и Москва не просто договариваются, а перезапускают систему.

Факт, что саммит пройдет на территории США — на Аляске, бывшей части Российской империи — это уже символ. Аласка как территория не прошлого, а будущего. Пространство между — между Россией и Америкой, между антагонизмом и сделкой, между уходящей эпохой атлантизма и растущей логикой двусторонних ультиматумов. Европа в этом разговоре — не субъект. Она в режиме ожидания. На линии. Если дозвонятся.

Выбрав формат "один на один", Трамп и Путин исключили не только европейцев, но и либеральный американский истеблишмент. Переговоры без протоколов, без протечек, без прессы. Это не потому что многое рано говорить вслух.

А отсутствие Украины — это важнейший сигнал. Конфликт на Украине будут заканчивать без Украины. А значит, что начат сценарий на финал украинского кейса.

Саммит на Аляске это встреча двух лидеров мировых держав в геополитике, где старые институты утратили ценность, а старые правила — силу.

Дорогие друзья!

Новый российский мессенджер MAX уверенно расширяет свою аудиторию. Поэтому я решил открыть в нём собственный канал, который станет ещё одной хорошей возможностью рассказать москвичам о работе по развитию и благоустройству нашего города.

Подписаться на мой канал в MAX

США в очередной раз использовали тарифы как инструмент стратегического давления на союзников: ставка в 39% для швейцарского экспорта стала показательной акцией в адрес нейтрального игрока и сигналом всем малым открытым экономикам Европы, что доступ к американскому рынку — это рычаг внешней политики, а не только торговли. Для Берна это вопрос не цен, а места в системе безопасности и внешнеполитической субъектности: нейтралитет перестаёт быть защитой от экономического принуждения, а пространство манёвра без опоры на союзы стремительно сужается.

Логика происходящего укладывается в схему, когда центр глобальной системы (долларовая зона, американская таможня) перекладывает издержки на периферию, вынуждая идти на политические уступки — от оборонных контрактов и регуляторных согласований до поддержки внешнеполитического курса Вашингтона. Для ЕС это проверка способности защитить даже ближайших партнёров, для Швейцарии — развилка между ускоренной интеграцией в европейские структуры и двусторонним торгом с США на условиях силы.

Отраслевые споры (часы, фармацевтика, золото) — лишь верхушка. Глубже — вопрос, сможет ли Берн превратить роль финансово-дипломатического узла в реальные гарантии, или нейтралитет окончательно станет индивидуальной стратегией выживания без коллективных страховок.

Сценарный форсайт-прогноз (6–12 месяцев):

— Институциональная подстройка. Берн ускоряет соглашения с ЕС (доступ к рынкам, координация экспортного контроля) и открывает «локализационные ворота» в США для части производственных цепочек. Итог — частичное смягчение тарифов в обмен на согласование регуляторики и оборонное взаимодействие.

— Дисциплинирование союзника. Вашингтон удерживает ставку 39% как сигнал «маленьким» в Европе. Швейцария идёт на точечные уступки США (приоритет в закупках, финансовые регуляции, позиции по санкциям) ради индивидуальных исключений.

— Европейская страховка. ЕС использует случай для ускорения промышленно-оборонной интеграции и коллективных мер экономической защиты; Берн прислоняется к общей политике, но ценой большей институциональной связки с Брюсселем.

— Эффект витрины. Другие крупные державы копируют американскую схему тарифного давления против малых экспортёров. Швейцария оказывается в «двойном захвате» и вынуждена быстрее определять блоковую опору.

Тарифный удар по Швейцарии — прецедент геополитического «воспитания» внеблокового игрока. Экспертный вывод: в условиях, когда взаимная зависимость превращается в рычаг давления, устойчивость обеспечивают не лозунги о нейтралитете, а сеть обязательств и система коллективных гарантий. Для Берна окно возможностей — либо ускоренная интеграция с ЕС, либо долгий двусторонний торг с США на явно неравных условиях.

Ким Чен Ын в телефонном разговоре заверил Владимира Путина в полной поддержке, увязав это с курсом на углубление российско-северокорейского стратегического партнёрства. Пхеньян демонстрирует готовность расширять кооперацию, Москва — что имеет альтернативные источники ресурса и идет навстречу без альтернативной легитимации. Этот сигнал прозвучал на фоне предстоящей встречи Путина и Трампа, добавляя к ней региональный фон в виде укрепляющейся оси Москва–Пхеньян.

Для Северной Кореи такая связка — доступ к энергетике, продовольствию и, потенциально, к критичным технологиям (ПВО, двигатели, космос), для России — разгрузка по боеприпасам и тыловым ресурсам. В Северо-Восточной Азии это толкает систему к устойчивой конфигурации «двух блоков»: с одной стороны — Россия и КНДР, с другой — США, Южная Корея и Япония, усиливающие совместные программы ПВО/ПРО, контроль морской логистики и санкционные механизмы.

Сценарный форсайт-прогноз (6–12 месяцев):

— Консолидация оси. Углубление военно-технического обмена и расширение северокорейского участия на тыловых ролях. Ответ — расширение вторичных санкций и усиление досмотра грузов.

— Усиление теневого сотрудничества. Кооперация уходит в «серую» зону: меньше публичных сигналов, больше маскировки цепочек. Москва избегает демонстративных передач чувствительных технологий, чтобы не провоцировать каскад санкций.

— Перехлёст и откат. Громкий инцидент (перехват груза, утечка о технологическом обмене) вызывает новый пакет ограничений, попытки морской блокады маршрутов и рост военной помощи Киеву от азиатских союзников США.

— Политическая пауза. После контактов США–РФ Москва и Пхеньян снижают публичность сотрудничества, ограничиваясь символическими шагами, но инфраструктура партнёрства сохраняется.

Звонок Ким—Путин — не протокольная вежливость, а маркер устойчивого альянса. Чем плотнее Пхеньян закрывает запросы Москвы, тем быстрее союзники в регионе переходят в режим сдерживания по всем направлениям, а «война на истощение» получает новый ресурсный контур.

Утечка о готовности Зеленского заморозить фронт может быть не признаком готовящейся уступки, а элементом давления на Запад. Такой сигнал в закрытом формате способен сыграть на страхах европейских элит перед «усталостью спонсоров» и возможной сделкой Путина с Трампом без учёта интересов Киева.

Вбрасывая идею фиксации линии фронта, Зеленский может тестировать реакцию союзников, вынуждая их ускорить поставки вооружений и усилить политические гарантии, чтобы отодвинуть момент переговоров. При этом его отказ от участия в встрече на Аляске выглядит как демонстративная дистанция от сценария, где США и Россия договариваются напрямую. Это — попытка сохранить хотя бы видимость контроля над процессом, показывая западным партнёрам, что без Киева легитимная «мирная формула» не состоится.

The New York Times обыгрывает тему состава ближайшего круга Трампа, акцентируя, что теперь в нём почти нет «ястребов» настроенных против России. Для сравнения вспоминают 2018-й, когда в Хельсинки рядом были Болтон, Помпео и Мэттис. Сегодня из фигурантов с опытом жёсткой критики Путина остаётся Марко Рубио, совмещающий пост госсекретаря и советника по нацбезопасности, но и он заметно смягчил риторику. Это подают как потенциальную уязвимость, намекая, что Путину будет проще навязать свою повестку.

Фактически вбрасывается нарратив, выгодный глобалистскому лагерю: если в окружении президента США нет «сторожевых псов» старой школы, значит, надо усилить давление, чтобы вернуть внешнюю политику к прежним доктринам. Цель — навязать Трампу рамку, где любая попытка перезагрузки с Россией будет подаваться как «уступка диктатору», а значит, политически токсична. Это создаёт фон, при котором сам факт переговоров (например, на Аляске) может восприниматься в части американской прессы как уже проигрыш для Вашингтона — и тем самым подталкивать Трампа к сдержанной или оборонительной позиции.

Сценарный форсайт-прогноз (6–12 месяцев):

— Приемлемая корректировка. Трамп, несмотря на давление, выстраивает контакт с Путиным в прагматичной плоскости: контроль инцидентов, ограниченная экономическая разрядка, обмены по безопасности. Медиа-шум отрабатывается через акцент на выгодах для США («меньше расходов, больше контроля»). Вероятность такого исхода выше при сохранении в команде людей с гибкой, но не откровенно антироссийской позицией.

— Резкое «пробуждение». Под медийным прессингом и внутренними провокациями Трамп демонстративно отстраняется от любых шагов к сближению, усиливает линию на силовое сдерживание России, при этом обрезая контакты, где возможен компромисс. Этот вариант выгоден глобалистам, так как возвращает внешнюю политику США в жесткую биполярную рамку.

— Слабая реакция / игнор. Трамп минимизирует информационный конфликт, не даёт громких сигналов, но и не вносит заметных изменений в курс — встречи идут, но без громких итогов. Это снижает медийный риск, но оставляет отношения с Москвой в «серой зоне».

Публикация NYT — часть информационного давления с целью очертить рамку «правильной» для глобалистов линии поведения нового Белого дома. Реалистичный сценарий на ближайший год — умеренно-прагматичная попытка контакта с Россией с параллельной игрой на внутреннюю аудиторию.

Скоординированные публикации NYT и FT накануне встречи Путина и Трампа выглядят как часть единого медийного сценария, цель которого — удержать переговоры в максимально жёсткой антироссийской рамке. Вместо обсуждения возможных форматов деэскалации, аудитории навязывают образ Трампа как политика, которому опасно доверять переговорный процесс: «неподготовленный», «без плана», «уязвимый к влиянию Путина».

Такая подача не просто формирует общественные ожидания, но и создаёт политическую ловушку: любой компромисс с Москвой будет воспринят как поражение. Это стратегическое давление работает на сохранение текущей линии Запада — продолжение военной и санкционной конфронтации, вне зависимости от реальной динамики конфликта. Украина в этой схеме выступает не как конечный бенефициар, а как инструмент для удержания политической мобилизации союзников и поддержания экономических интересов, связанных с войной. В результате, мирный сценарий априори маркируется как «опасный» для Запада.

Виктор Орбан раскритиковал позицию ЕС, назвав слабой и неэффективной попытку диктовать условия России и США, и предложил Европе взять инициативу в свои руки, вплоть до проведения прямого саммита с Москвой. На фоне подготовки встречи Путина и Трампа вопрос участия ЕС в будущей архитектуре безопасности приобретает для Брюсселя характер теста на самостоятельность: либо формируется собственная переговорная рамка, либо решения принимаются без него.

Внутриполитически заявление Орбана подталкивает к пересмотру стратегического курса внутри Союза. Разрыв между сторонниками жёсткой линии и сторонниками прагматичных контактов с Москвой усиливается, а отдельные столицы получают стимул формировать двусторонние форматы, минуя Брюссель. Для части стран это влечёт риск ослабления координации по оборонным вопросам и санкционной политике, для других — открывает поле для экономических и энергетических договорённостей.

Сценарный форсайт-прогноз:

— Единая рамка. ЕС договаривается о чётких условиях участия в послевоенных переговорах: контроль исполнения мирных пунктов, привязка экономических послаблений к выполнению договорённостей, обязательное участие Украины. Орбан остаётся в оппозиции, но курс определяет большинство.

— Двусторонняя гонка. Отдельные страны начинают собственные переговоры с Москвой по экономике и энергетике, не дожидаясь согласия ЕС. Брюссель теряет монополию на внешнеполитическую повестку, а общие решения буксуют.

— Фрагментация. Разные блоки стран формируют собственные приоритеты — от максимальной жёсткости до «мирного дивиденда». Инструмент вето становится системным тормозом, замедляя любые коллективные инициативы.

— Перезапуск единства. Под давлением критики ускоряются совместные оборонные и экономические программы: объединённые закупки, промышленная кооперация, развитие критической инфраструктуры. ЕС возвращает себе рычаг влияния, затыкая рты сторонникам суверенитета.

Включение новых территорий в федеральный партийный список отдельными региональными группами — не только сигнал о завершённости их интеграции, но и инструмент закрепления политического влияния. Такой формат позволяет не просто формально зафиксировать присутствие ДНР, ЛНР, Запорожья и Херсона в Госдуме, а встроить их в систему управляемого политического представительства, где каждая группа выступает каналом обратной связи между федеральным центром и местными элитами. При этом сами группы становятся своеобразными «якорями», способными поддерживать поле лояльности за счёт комбинации патриотического капитала, военного символизма и управленческой узнаваемости.

В долгосрочной перспективе это создаёт основу для формирования в новых регионах устойчивую вертикаль. Встраивание участников СВО и ключевых региональных фигур в парламентские списки закрепляет их особую роли в государственном строительстве, а также связывает легитимность власти с итогами территориальных изменений. Таким образом, предстоящие выборы становятся тестом не только электоральной поддержки, но и глубины политической интеграции, которая будет рассматриваться как часть постконфликтного устройства страны.

https://t.me/kremlin_sekret/18357

Накануне президент Азербайджана объявил о выделении $2 млн на гуманитарную помощь Украине — средства будут направлены на закупку и отправку произведённого в Азербайджане электрооборудования для восстановления энергосистемы страны. Формально речь идёт о мирных целях, однако этот шаг вызвал в России бурную дискуссию о политических и экономических последствиях.

Часть российских политиков назвали помощь Баку «абсолютно нормальной» с точки зрения гуманитарных стандартов: помощь гражданскому населению, даже в условиях конфликта, не воспринимается как прямая враждебность.

Москва вряд ли пойдёт на жёсткий разрыв — пока речь не идёт о поставках вооружений. Однако другие не исключают, что гуманитарные грузы могут стать прикрытием для военной помощи, и отмечают: любые энергетические поставки ВСУ будут уничтожаться, независимо от страны происхождения.

На фоне обвинений в скрытой военной поддержке Киева эти меры могут стать элементом сдерживания.
Краткосрочно вероятны вербальные предупреждения и точечное давление, среднесрочно — экономические и миграционные санкции при подтверждении поставок оружия. Долгосрочно — усиление координации РФ с Ираном и переформатирование региональных маршрутов. Москва оставляет открытым весь спектр ответных шагов — от инфраструктурных ограничений до точечных ударов по объектам, связанным с поддержкой ВСУ.

Форсайт-прогноз на 3–6 месяцев:

1. Ограниченная реакция
Россия ограничивается вербальными предупреждениями, точечными мерами против отдельных компаний и предпринимателей, связанными с Баку, а также контролем диаспоры. Торгово-энергетические потоки сохраняются. Отношения остаются напряжёнными, но без перехода в открытую конфронтацию.

2. Эскалация и экономическое давление
Подтверждение фактов скрытых поставок боеприпасов Украине или расширение помощи приводит к запрету импорта ряда азербайджанских товаров, ужесточению миграционного контроля, пересмотру транзитных условий для нефти и газа. Россия активизирует взаимодействие с Ираном для давления на Баку, включая региональные транспортные проекты.

3. Жёсткий конфликт и блокировка
Резкое усиление военной помощи Киеву со стороны Азербайджана приводит к почти полному сворачиванию двусторонних экономических связей, блокировке маршрутов поставок, информационной кампании против Баку. Возможно усиление координации с Ираном и Арменией по военной линии.

Шаг Азербайджана в пользу Украины уже воспринимается в Москве как политический сигнал. Пока дверь для диалога остаётся открытой, но вектор Баку заметно смещается в сторону конфронтации. Дальнейшее развитие событий будет зависеть от того, останется ли помощь Киеву в гуманитарных рамках или перейдёт в военную плоскость.

Сопредседатель политической силы "Альтернатива для Германии" (АдГ) Тино Хрупалла заявил, что в украинском конфликте «американцы получат сырьё, русские — земли, а Германия оплатит счёт», фактически представив позицию ФРГ как пассивного спонсора чужих интересов и поставив под сомнение целесообразность дальнейшей эскалации поддержки Киева. Такая риторика ложится на усталость части электората от украинской повестки и тревогу по поводу состояния экономики.

Геополитически это заявление работает в трёх направлениях. Во-первых, внутри ЕС: месседж усиливает голоса стран и партий, выступающих за сокращение помощи Киеву или её перевод в «мирный» формат. Во-вторых, в трансатлантическом контуре: подрывается обоснование долгосрочных обязательств перед США, особенно на фоне торговых и тарифных разногласий. В-третьих, во внутренней политике ФРГ: АдГ закрепляется как сила, артикулирующая экономические издержки войны и упрощающая их до образа «оплачиваем чужие решения».

Сценарный форсайт-прогноз:

— Тематическая мобилизация. АдГ наращивает электоральный вес, переводя дискуссию в плоскость «цены войны» и заставляя даже оппонентов сокращать поддержку Украины.

— Эффект на ЕС. Подобная риторика находит отклик у правых и центристов в других странах, затрудняя консенсус по новым пакетам помощи и усиливая аргументы Москвы о «размывании единства».

— Трансатлантические противоречия. Закрепление нарратива «Германия платит, США получают» становится точкой давления в отношениях Берлин–Вашингтон, в том числе по распределению расходов и военных заказов.

— Маргинализация или нормализация. При росте социально-экономического недовольства такие высказывания могут стать нормой политического дискурса, в противном случае останутся инструментом мобилизации ядра АдГ.

Слова Хрупаллы отражают тренд на превращение украинского конфликта из внешнеполитической темы во внутренний фактор, измеряемый прямыми расходами для ФРГ. Этот сдвиг усиливает разрывы как внутри ЕС, так и в трансатлантической связке, расширяя пространство для манёвра внешним игрокам.

В Москве ответ на слова Фридриха Мерца о «недопустимости» обсуждать территориальные вопросы без Европы и Украины был оформлен в привычной рамке: в Госдуме заявили о «партии войны», мешающей миру, и подчеркнули правомерность прямого диалога Вашингтон–Москва. На фоне подготовки европейского «созвона» с Трампом перед его саммитом с Путиным на Аляске вырисовывается конкуренция двух подходов: евроатлантической многосторонности и ускоренной двусторонней сделки.

Ключевая геополитическая развилка — мандат на переговоры. Европа стремится закрепить принцип «ничего об Украине без Украины», включив в переговоры Зеленского. США тестируют управляемый двусторонний формат, Москва настаивает на прямом диалоге с Вашингтоном и де-факто признании текущей линии контроля. Параллельно идёт борьба за рамку результата: ЕС — за прекращение огня без легитимизации территориальных изменений, Россия — за санкционную разрядку, США — за «мирный дивиденд» во внутреннюю повестку и экономическое сотрудничество.

Сценарный форсайт-прогноз:

— Сшитый формат. Европейцы фиксируют «красные линии» в совместном заявлении, а по итогам Аляски появляется дорожная карта: прекращение огня, верификация, отдельный трек гарантий для Украины. Москва получает санкционную паузу за выполнение параметров, США — образ «мира без признания территориальных потерь», ЕС — роль со-автора.

— Быстрая двусторонняя сделка. Путин и Трамп договариваются о паузе на фронте и обменах, оставляя территориальный вопрос открытым. Киев и Брюссель ставятся перед фактом, Европа усиливает условия поддержки Украины. Внутри ЕС растёт раскол между прагматиками и сторонниками жёсткой линии.

— Жёсткое сцепление. Взаимная риторика о «невозможности уступок» усиливает недоверие; встреча заканчивается без прорыва. ЕС усиливает давление через санкции и долгосрочные пакеты вооружений, Москва отвечает ростом военной активности.

— Разведение кейсов. США и Россия прогрессируют в вопросах безопасности и стратегической стабильности, украинский трек уходит в многосторонние группы с ЕС в роли главного финансиста. Для Москвы — возможность точечных послаблений, для Киева — риск постепенной маргинализации.

Заявление Мерца и ответ Москвы — часть борьбы за архитектуру переговоров. Если Европе удастся надстроить двусторонку общей рамкой и гарантиями, конфликт будет продолжаться. Если нет — Аляска может запустить двусторонний формат, где Киев и Брюссель будут догонять повестку, а регион войдёт в фазу «долгого мира без мира».

ЕС собирает экстренное совещание с Киевом за сутки до встречи Путина и Трампа, чтобы заблокировать любой сценарий двусторонней сделки США–Россия. Формат с участием лидеров ключевых стран ЕС, НАТО и Еврокомиссии нацелен на закрепление жёстких рамок урегулирования — без компромиссов и с сохранением контроля Брюсселя над повесткой.

Главная цель — удержать монополию на интерпретацию конфликта, сохранить санкционную дисциплину и военные контракты, исключив возможность самостоятельных договорённостей Вашингтона и Москвы. Обсуждение «гарантий для Украины» без России демонстрирует, что ЕС видит будущее урегулирование как диктат условий, а не как переговорный процесс.

В Германии — жёсткий «срез» первых 100 дней кабинета Фридриха Мерца: работу канцлера одобряют лишь около 30% избирателей, около 60% недовольны курсом коалиции, а надежду на улучшение экономики с нынешним составом правительства выражает лишь пятая часть респондентов. В сравнении с предшественниками старт заметно слабее: у Шольца было около 43% одобрения на 100-й день, у Меркель — более 70%. Для бизнеса картина схожа: большинство топ-менеджеров оценивают перспективы сдержанно. Это не «история про риторику о России» — первичны экономика и управляемость.

Ключевая геополитическая развилка для Берлина — между жёстким внешним позиционированием и внутренней дефицитной легитимностью. Коалиционная механика буксует, кадровые и процедурные провалы бьют по образу кризисного менеджмента, а геоэкономика давит встречным ветром: слабая промышленная динамика, тарифная неопределённость в отношениях с США, дорогая энергия. В этой конфигурации «жёсткость к Москве» не конвертируется в рейтинг, если нет ощутимого улучшения дома — от реиндустриализации и ускорения оборонных закупок до предсказуемой регуляторики.

Сценарный форсайт-прогноз (6–12 месяцев):

— Технократическая стабилизация. Кабмин переводит фокус на «экономика-прежде-риторики»: ускоренные разрешения по энергии и стройке, адресные стимулы для Mittelstand, защита энергоёмких отраслей, локализация оборонных заказов. Параллельно — охлаждение тарифных трений с США и прагматичная координация в ЕС. Эффект — снятие части бизнес-негатива, выпрямление PMI/промпроизводства, снижение политической турбулентности.

— Политический дрейф и эрозия. Коалиционные трения тянут повестку к миграционно-культурным спорам, решения по индустрии идут медленно, региональные выборы ослабляют центр. Внешняя активность сужается: санкционная архитектура без расширений, оборонные обязательства выполняются инерционно, без системного рывка. Итог — растянутая стагнация доверия и экономики.

— «Кабинет-2» и рестарт. Точечные перестановки, жёсткие KPI для министерств, коммуникация «Zeitenwende-2.0» с пакетной индустриальной мобилизацией. При поддержке бизнеса и стабилизации экспорта возможен краткий «эффект доверия», который необходимо быстро монетизировать в проектах — иначе отскок сойдёт на нет.

— Внешний шок. Эскалация против РФ или новый виток тарифной войны США–ЕС ударяет по издержкам и спросу. Ответ — экстренные фискальные меры, ускоренные оборонные ассигнования, но без структурных изменений доверие проседает вновь.

Губернаторская кампания 2025 года демонстрирует характерный для российской политической системы баланс между конкуренцией и институциональным контролем. Такая конфигурация минимизирует электоральные риски и обеспечивает воспроизводство и легитимизацию власти. Важным элементом этой архитектуры остаются избирательные фильтры и точечная тактика отдельных партий. Они позволяют корректировать состав участников в зависимости от политической целесообразности и локальной обстановки.

Оппозиционные партии распределяют усилия точечно, действуя в рамках допустимой конкуренции. КПРФ, ЛДПР и «Справедливая Россия» участвуют почти во всех ключевых кампаниях, но избегают прямой конфронтации там, где результат заранее очевиден или политически невыгоден. Более мелкие проекты, вроде «Новых людей» или Партии пенсионеров, используют кампанию как способ укрепить локальные плацдармы, наращивая политический капитал для будущих переговорных комбинаций.

https://t.me/kremlin_sekret/18348

В Баку и Ереване опубликован парафированный проект мирного соглашения из 17 пунктов — пакет «границы–коммуникации–безопасность–дипотношения». Он предполагает взаимное признание суверенитета, делимитацию и демаркацию, обмен удерживаемыми лицами, разблокировку транспортных коридоров, режим безопасности вдоль границы и полноценные дипломатические каналы. Карабахский вопрос закрыт исходом 2023 года, теперь главная развилка — реализация договорённостей на земле: где пройдут линии, как заработает транзит и кто станет гарантом рисков.

Баланс сил сдвигается в пользу тандема Азербайджан–Турция и «Среднего коридора». Баку конвертирует военный результат в экономическую географию, Анкара усиливает транзитную роль, Армения делает ставку на выход из изоляции через открытые границы и инвестиции в инфраструктуру. Москва, вытесненная из роли гаранта, будет искать точки возврата через энергетику и миграционные потоки. ЕС и США намерены закрепиться через финансирование и мониторинг, Иран — контролировать любые транзитные режимы в Мегри, избегая экстерриториальности.

Форсайт-прогноз 2025–2027:

— Сценарий 1: «Технический мир» — финализация текста, приоритет делимитации и обмена удерживаемыми, поэтапный запуск грузового транзита. Армения получает первые инвестиции, Баку — устойчивый поток в Турцию.

— Сценарий 2: «Политический рикошет» — внутренний протест в Армении тормозит ратификацию, на границе инциденты, коммуникации буксуют. Баку ужесточает позицию, Анкара охлаждает нормализацию, Россия возвращает рычаги через «антикризисное посредничество».

— Сценарий 3: «Интеграционный рывок» — быстрые ратификация и открытие границ, зеркальные посольства, запуск железной дороги Каспий–Карс, участие ЕС и Залива в логистических парках. Россия уходит в мягкие инструменты влияния.

— Сценарий 4: «Иранский стоп-кран» — Тегеран блокирует транзит без контроля, возникают торги по инспекциям, часть грузов уходит через Грузию, логистика дорожает, пакет замораживается.

Этот документ — не просто «мир на бумаге», а план перераспределения влияния на Южном Кавказе. Если границы и транзит заработают одновременно, регион войдёт в фазу низкого риска и укрепит Средний коридор. Если один из элементов сорвётся — «мир» останется с предохранителем, готовым сработать при первом серьёзном инциденте.

Создание “Steady State” демонстрирует, что американская внутренняя политика вступает в фазу открытого конфликта не только между партиями, но и между управленческими кланами, для которых контроль над силовыми и разведывательными структурами — ключ к сохранению влияния. Перезапуск «глубинного государства» в более мягкой, позитивно окрашенной упаковке — это попытка вернуть себе легитимность в глазах аудитории, которая устала от закулисных игр истеблишмента. Таким образом, «устойчивость» здесь выступает скорее политическим брендом, чем реальным содержанием.

Мы видим попытку институционализировать оппозицию Трампу, выстроив инфраструктуру параллельного влияния, где информационные атаки, юридические кампании и точечное давление на ключевых чиновников могут действовать синхронно. Такой формат позволяет интегрировать в единую стратегию бывших сотрудников разведки, политтехнологов, медийных игроков и НПО, создавая эффект «самоорганизованного» общественного сопротивления.

https://t.me/metodkremlin/8442

В российском информационном сегменте достаточно прагматично восприняли сообщения о встрече Путина и Трампа на Аляске 15 августа. Для одних это потенциальное «окно сделки» с США, для других — эпизод большой игры, где украинская тема может оказаться лишь частью более широкого торга. Контекст подталкивает к вопросу не столько о форме, сколько о целях: от закрепления военных результатов до попытки скорректировать глобальный баланс сил и протестировать устойчивость альянсов.

Для Москвы это способ проверить готовность Вашингтона к санкционной разрядке и признанию территориального статус-кво. Для Трампа — шанс снизить затраты на украинский конфликт и предъявить внутренней аудитории образ договороспособного лидера. ЕС и Киев опасаются формата, в котором ключевые решения принимаются без их прямого участия, а в Пекине видят риск американской попытки вбить клин в российско-китайскую связку.

Форсайт-прогноз 2025–2026:

— Сценарий 1: «Большая сделка» — прекращение огня, частичная санкционная пауза, де-факто признание территориальных приобретений РФ. Краткосрочная стабилизация, но рост напряжённости в ЕС.

— Сценарий 2: «Минск-3 без иллюзий» — соглашение с размытыми условиями, высокая вероятность срыва, возврат к эскалации при худших исходных позициях.

— Сценарий 3: «Разведение фронтов» — восстановление каналов РФ–США, украинская тема отодвинута на периферию, риск маргинализации Киева.

— Сценарий 4: «Срыв и принуждение» — переговоры без результата, усиление давления США и рост военной активности РФ, закрепление долгого конфикта как базового сценария.

Чем меньше прозрачности и вовлечённости глобалистов в этот процесс, тем выше вероятность, что Аляска станет точкой перезапуска американо-российских отношений, где украинский кейс будет лишь одной из разменных позиций.

Вашингтон объявил о введении дополнительных 25-процентных пошлин на индийские товары — доведя ряд позиций до рекордных 50% — в ответ на продолжающиеся закупки Нью-Дели российской нефти. Формально — это «торговая защита», по сути — сигнал о том, что иллюзия особого американо-индийского партнёрства треснула. Индия, опираясь на стратегическую автономию, не готова быть управляемым союзником: она балансирует между Вашингтоном, Москвой и Пекином, претендуя на лидерство в Глобальном Юге.

Геополитически этот шаг бьёт сразу по трём направлениям. Во-первых, по архитектуре Индо-Тихоокеанской стратегии США: тарифная война с ключевым элементом QUAD подрывает единую линию сдерживания Китая. Во-вторых, по энергетической безопасности — попытка Вашингтона закрыть нефтяной канал из России в Индию может подтолкнуть Нью-Дели к углублению сотрудничества с РФ, Ираном и странами Залива. В-третьих, по международной репутации США в Глобальном Юге: публичное давление на крупнейшую демократию региона усиливает антизападный дискурс.

Сценарный форсайт-прогноз:

— Сценарий 1: «Управляемая конфронтация». США и Индия обмениваются тарифами, QUAD теряет динамику, а Нью-Дели расширяет энергетические и торговые коридоры в обход Запада.

— Сценарий 2: «Тактический компромисс». Вашингтон предлагает тарифные исключения в обмен на символическое сокращение закупок российской нефти, сохраняя формат партнёрства.

— Сценарий 3: «Азиатский разворот». Индия ускоренно интегрируется в азиатские альянсы, усиливает ВТС с РФ и КНР, а Европа начинает искать самостоятельные каналы взаимодействия с Нью-Дели в обход США.

Тарифное противостояние превращает Индию из «ключевого союзника против Китая» в самостоятельного игрока, готового использовать кризис как рычаг для расширения своей роли в Евразии — что открывает России новые возможности в энергетике, ВТС и логистике.

Если раньше Россия ассоциировалась у западной аудитории с экзотикой или политическим риском, то теперь её начинают воспринимать как более предсказуемую и эффективную, о чем говорит миграция западных граждан. Это не результат романтизации, а следствие деградации привычного стиля жизни на Западе, где политические и культурные реформы идут так, что ломают все.

В этом процессе Россия невольно получает статус «страны-якоря» — не идеальной, но способной удерживать институциональные рамки, в то время как в ЕС и США нарастают признаки системной нестабильности. Для западного профессионала или предпринимателя, уставшего от постоянного давления культурных трансформаций, российская модель — со всеми её внутренними сложностями — выглядит как точка притяжения, а не культурный эксперимент с непредсказуемыми результатами.

В долгосрочной перспективе этот тренд может трансформироваться в инструмент «мягкой силы» нового типа, где ключевым станет не культурный продукт, а ощущение стабильности и контроля над внутренней средой. Такая стабильность — редкий ресурс в эпоху глобальной турбулентности. Если Россия сможет институционально закрепить этот образ и превратить его в часть внешней стратегии, то утечка человеческого капитала с Запада перестанет быть случайной миграцией и превратится в управляемый переток, который меняет баланс сил гораздо сильнее, чем любые санкции или торговые войны.

https://t.me/kremlinsekret/3607

Первые заявления президента Польши Кароля Навроцкого сигнализируют курс на жёсткое «суверенистское позиционирование» в отношениях с Берлином: отказ от роли «младшего партнёра», возвращение повестки о необходимости выплат репараций Варшаве за Вторую мировую, давление по миграции и двусторонним историко-правовым вопросам. Это способ усилить переговорные позиции в ЕС и закрепить за Польшей роль восточного столпа НАТО с автономной повесткой.

Внутри ЕС формируется риск сдвиг от «единства к внутренним торгам (репарации/историческая память, промышленная политика, бюджеты, миграция). Польша усиливает субъектность, но конвертирует её в политический капитал против Берлина. Экономическая взаимозависимость высока (цепочки добавленной стоимости, автопром, ВИЭ, ВПК), сдерживает разрыв, но не исключает регуляторных «уколов» и точечных противостояний в Совете ЕС.

Сценарный форсайт-прогноз:

Сценарий 1: Контролируемая конфронтация. Риторика о репарациях и «равноправии» усиливается; идут жёсткие, но локальные дипломатические демарши. Польша блокирует/тормозит отдельные инициативы Берлина в Совете ЕС (энергетика, промышленная политика), выторговывая локальные уступки. По линии НАТО координация сохраняется; военный трек отделяется от политических споров.

Сценарий 2: Регуляторная эскалация. Польша запускает судебно-политические шаги (парламентские резолюции, межправительственные ноты) по теме репараций/ памяти. Германия отвечает экономическими и юридическими контрмерами на уровне Еврокомиссии (процедуры, условность финансирования).

Сценарий 3: Транзакционный перезапуск. Пакетная сделка: смягчение риторики Варшавы в обмен на уступки Берлина по миграции, промышленным субсидиям, совместным оборонным проектам (ПВО, боеприпасы), а также поддержке польских приоритетов в бюджете ЕС. Совместная повестка по ВПК: локализация производства в Польше, кооперация с немецкими концернами, экспорт в Украину.

Сценарий 4: Холодная блокада в ЕС. Польша и Германия взаимно блокируют инициативы друг друга; растёт стоимость согласования бюджетов, миграционного пакта, промышленной политики. Бизнес получает регуляторную непредсказуемость, идут задержки в трансграничных проектах (транспорт, энергетика, оборона).

Жёсткая риторика Польши — это переговорная рамка. Базовый сценарий — контролируемая конфронтация с высокой вероятностью перезапуска отношений к середине 2026 года под давлением потребностей НАТО и экономической взаимозависимости. Цена затяжной эскалации для обеих сторон слишком велика, поэтому вероятность регуляторного противостояния есть, но оно — инструмент торга, а не стратегическая цель.

Затягивание конфликта является целенаправленно политическим расчётом Киева и его западных покровителей. Формально заявленные «принципиальные позиции» — от отказа фиксировать территориальные изменения до отсутствия юридических гарантий по НАТО — фактически выстраиваются так, чтобы переговорный процесс не сдвинулся с мёртвой точки.

Для Украины это означает сохранение роли фронтового форпоста и продолжение ресурсной подпитки. Для ряда западных столиц — возможность усиливать военную милитаризацию Европы и обосновывать собственные оборонные проекты. Такой сценарий не предлагает лишь консервирует риски новой эскалации.

Игнорирование ключевых российских озабоченностей в области безопасности не только снижает перспективы компромисса, но и закрепляет конфликт надолго. В результате Европа получает не мир, а хронический источник нестабильности, отдаляющий континент от устойчивой системы безопасности.

https://t.me/Taynaya_kantselyariya/12957

В Тель-Авиве состоялись крупнейшие за месяцы протесты: более десяти тысяч человек — во главе с семьями заложников — потребовали сделки и прекращения огня до начала заявленной Нетаньяху «оккупации Газы». Это не просто улица против премьера. Отчетливо проявляется раскол внутри израильской системы — между логикой тотальной войны и прагматикой обмена/перемирия, где цена ошибки измеряется жизнями заложников, внутриполитической стабильностью и внешним контуром отношений с США и арабскими посредниками.

Геополитически протесты бьют сразу по трём опорам израильской позиции. Во‑первых, по внутренней легитимности: мандат на широкую наземную фазу размывается, а риск роста протестных настроений превращает военную цель в политический кризис. Во‑вторых, по международной коалиции: чем громче «улица», тем сильнее давление на Вашингтон и европейские столицы — от безусловной поддержки к условной («сначала — заложники и гуманитарная пауза»). В‑третьих, по региональному треку: арабские страны получают дополнительный рычаг, а Иран и его сеть могут использовать внутриполитическую турбулентность Израиля в своих целях.

Форсайт‑прогноз:
— Сценарий 1: «Сделка прежде силы». Кабинет идёт на расширенную формулу обмена и ограниченную паузу, после чего операция переформатируется в «секторальную» (точечные зачистки, контроль периметра). Результат — частичное снятие уличного давления, но стратегическая цель «полной оккупации» де‑факто сворачивается.

— Сценарий 2: «Силовой надлом при высокой цене». Власти игнорируют протестную повестку и вводят ЦАХАЛ и свою администрацию в город для полного контроля его периметра. Потери и риски для заложников резко растут, доверие к кабинету падает, встает вопрос о конфигурации коалиции/досрочных выборах. Внешне — усиление разрыва с Европой, жёсткая критика в ООН, переводят поддержку в условную.

— Сценарий 3: «Комбинированный торг». Правительство объявляет «воздушную» или гуманитарную паузу, связывая её со сроками переговоров; параллельно готовит ограниченные наземные «карманы» контроля. Семьи заложников получают дорожную карту, недовольство угасает, но протестный ресурс сохраняется как рычаг давления на правительство.

Протесты в Тель‑Авиве превращают «оккупацию Газы» из военной задачи в политическую дилемму. Чем дольше улица диктует повестку «сначала заложники — потом операция», тем вероятнее коррекция израильской стратегии к модели управляемых пауз и точечных действий — при одновременном росте роли внешних посредников.

Лондонское совещание с участием Украины, США и ключевых европейских стран выглядит как попытка Запада заранее расставить акценты перед возможной перестройкой украинской повестки. Великобритания, опасаясь утраты роли главного координатора антироссийской линии, стремится закрепить за собой статус политического центра, определяющего рамки будущих решений ещё до встречи Путина и Трампа.

Особенность нынешнего формата — включение в процесс вице-президента США Джей Ди Вэнса, известного скепсисом к долгосрочной поддержке Киева. Это сигнал европейским партнёрам: итоговая конфигурация помощи и условий перемирия будет определяться в Вашингтоне, а не в Брюсселе.

Фактически Лондон пытается построить «страховой контур» на случай, если Вашингтон пойдёт на политические уступки, чтобы сохранить контроль над украинской темой и предотвратить её перераспределение между другими игроками.

Выборы в Чехии становятся скрытой развилкой для украинской повестки ЕС. Лидирующий по соцопросам Андрей Бабиш — политический реалист правого толка, близкий к Орбану и Фицо, ориентированный на подход Трампа. Его победа означает не «смену флага», а институциональный тормоз: заморозка чешской инициативы по боеприпасам, отказ от автоматического наращивания оборонных расходов и превращение Праги в узловую площадку антиглобалистского сопротивления в Центральной Европе. Это переформатирует баланс внутри ЕС и НАТО: лояльность Киеву перестанет быть безусловной, а санкционная дисциплина — монолитной.

Формируется возвращение к «Вышеградской логике», при которой Будапешт, Братислава и, возможно, Прага создают единый блок, сдерживающий эскалацию и продвигающий переговорный трек при одновременном смещении бюджетных приоритетов в сторону внутренней безопасности. Это усиливает институциональную трещину в ЕС, где каждый новый пакет помощи Украине будет требовать всё большего торга и согласований. Параллельно растёт давление на НАТО: скепсис к целям по расходам в 2% и выше, а также к «автопилоту» военной поддержки Киева обостряют внутренние различия внутри Альянса, осложняя Вашингтону задачу конвертации европейской поддержки в единую согласованную линию.

Форсайт‑прогноз 2025-2026:

— Сценарий 1: Поворот Праги.
Победа Бабиша, заморозка чешской инициативы по боеприпасам, жёсткий аудит военной помощи, блокирующие позиции по отдельным санкционным пунктам. Вышеград возвращается как координационный узел антиэскалации; Берлин и Брюссель уходят в режим точечного давления на Прагу, но консенсус уже не восстанавливается.

— Сценарий 2: Гибридный компромисс.
Бабиш смягчает риторику после давления ЕК и Вашингтона: поставки для Киева сохраняются в урезанном виде и под «красные линии» (без новых крупных пакетов), взамен — бюджетные и миграционные уступки для Праги. Фактически это «полувето»: помощь идёт, но темп и масштабы падают.

— Сценарий 3: Контратака Брюсселя.
ЕК и «ястребиный» блок (Париж, Берлин, Варшава, Балтия) запускают финансово‑правовые рычаги против Праги (условность фондов, процедуры по верховенству права). Чешское правительство отвечает мобилизацией центрально‑европейского формата и апеллирует к национальному суверенитету. Результат — углубление раскола, ускорение перехода ЕС от «единой линии по Украине» к мозаике национальных курсов.

Вашингтонский формат встречи Пашиняна, Алиева и Трампа показал, что Южный Кавказ окончательно превращается в площадку для перераспределения влияния между США и Турцией. Ключевым результатом стала не декларация о мире, а закрепление американского контроля над Зангезурским коридором, который теперь будет играть роль стратегического транспортного узла в тюркско-натовской логистической сети.

Формально речь идёт о «транзитном проекте», но фактически создаётся инструмент долгосрочного влияния на экономику и политику региона, отрезающий Армению от Ирана и усиливающий интеграцию Азербайджана в западные военные структуры.

Для Москвы это сигнал: прежняя архитектура влияния на Южном Кавказе разрушается без прямого военного вмешательства. Новая конфигурация делает коридор не просто дорогой, а рычагом давления на весь регион — с перспективой вытеснения России и формирования единого тюркско-западного плацдарма у её границ.

Помощник президента РФ Юрий Ушаков заявил, что встреча Владимира Путина и Дональда Трампа пройдёт 15 августа на Аляске. На фоне слухов о возможных договорённостях по «обмену территориями» в районе Донбасса и уступках на других направлениях, предстоящий саммит рассматривается как потенциальная точка поворота в развитии трансатлантической политики.

Формула, о которой пишут западные СМИ, предполагает вывод ВСУ из Донбасса в обмен на возвращение Украине небольших участков в Харьковской, Сумской и Днепропетровской областях. В политическом и стратегическом смысле — это обмен в пользу России: Кремль консолидирует контроль над востоком, США получают видимый жест уступки Москвы, а Киев сталкивается с тяжёлым внутренним кризисом.

Зеленский публично отверг возможность территориальных уступок, ссылаясь на Конституцию. Однако в случае давления со стороны Вашингтона Украине придётся выбирать между сохранением американской поддержки или отказом, ведущим к потере части внешней помощи и ухудшению позиций на фронте.

Форсайт (август 2025 — январь 2026):

— Пакетный мир — закрепление за РФ всего Донбасса, фиксация линии фронта в Херсонской и Запорожской областях, частичный «возврат» малозначимых территорий Киеву, гарантии безопасности от США/ЕС.

— Переговорный тупик — временное «воздушное перемирие» без финального соглашения, сохранение активных участков фронта.

— Утрата поддержки США — полный отказ Киева от сделки, сворачивание помощи, усиление российской позиции и многополярного тренда.

Встреча Путина и Трампа на Аляске способна стать крупнейшей точкой перелома с 2022 года, определив не только исход конфликта в Украине, но и траекторию российско-американских отношений, санкционной политики и контроля над вооружениями; возможная «пакетная сделка» с закреплением Донбасса за РФ и частичным возвратом территорий Украине может запустить пересмотр всей архитектуры европейской безопасности, ослабить трансатлантическое единство, снизить накал гонки вооружений и перераспределение влияния в многополярном мире, а также сформировать новый формат диалога или, напротив, закрепить длительный геополитический разрыв.

Заявление Александра Лукашенко об отказе от нового срока — не столько про уход, сколько про контроль над контекстом. В условиях, когда Запад всё активнее использует тему «долгого правления» как аргумент для давления на Минск, белорусский лидер заранее сбивает волну инсинуаций.

Отказ от идеи "династической" передачи власти, равно как и демонстративное дистанцирование сына от политики, — часть игры на упреждение: Лукашенко показывает, что не нуждается в монархических сценариях, чтобы удерживать систему. Это сигнал и внутренним элитам, и внешним наблюдателям: преемственность будет не персональной, а институциональной.

Вашингтон не признает Палестину — сигнал союзникам

Заявление вице-президента США Джей Ди Вэнса о том, что США не планируют признавать Палестину и требуют полного уничтожения ХАМАС, сделанное на встрече с главой МИД Великобритании Дэвидом Лэмми, стало поворотным маркером. Оно прозвучало на фоне уже заявленного курса Лондона и Парижа на признание палестинской государственности до Генассамблеи ООН в сентябре. США фактически обозначили красную линию: любые шаги в обход Вашингтона будут рассматриваться как отход от стратегического согласия.

Геополитическая логика Вашингтона проста и жестка: легитимация Палестины невозможна до ликвидации ХАМАС. Более того, само понятие палестинского государства сводится к отсутствию «функционирующего правительства», то есть к отказу рассматривать любую субъектность вне рамок, одобренных США и Израилем. Это не позиция по Газе — это архитектурная модель давления, предназначенная не только для региона, но и для дисциплинирования союзников по оси НАТО–ЕС.

Форсайт-прогноз (август – декабрь 2025):

— Сценарий 1: Европа пойдет на признание Палестины, несмотря на американское давление. Это усилит ее автономность, но обострит трансатлантические противоречия.

— Сценарий 2: США усилят военную поддержку Израиля, параллельно наращивая давление на Ближний Восток. Палестина окажется в полной изоляции, а гуманитарная катастрофа усилится.

— Сценарий 3: Инициатива по палестинскому вопросу перейдет к другим акторам — Турции, Ирану, Катару и России. Начнется борьба за новый формат регионального урегулирования с отказом от прежней модели.

На наших глазах разыгрывается конфликт не между Израилем и Палестиной, а между двумя моделями будущего. США продолжают защищать концепцию силового порядка, в котором признание возможно лишь после капитуляции. Европа делает ставку на автономное посредничество — но пока не готова отстаивать его системно. Кто победит — определит не гуманизм, а архитектура силы.

Парадокс молдавской политики в том, что главный внешнеполитический актив Майи Санду — молдавская диаспора в ЕС — становится её же слабым местом. История с приговором Евгении Гуцул ударила не только по внутренней легитимности, но и по международному образу «прозападного реформатора».

Диаспора, прежде лояльная и мобилизованная, воспринимает происходящее уже не как борьбу за интеграцию, а как экспорт авторитарных практик под флагом евроценностей. Утрата доверия в таких странах, как Италия, — это не локальная коррекция, а симптом начала геополитического выхолащивания проекта PAS. Когда даже внешние электоральные опоры начинают видеть в евроориентации прикрытие внутренней несвободы — это сигнал, который будет услышан и в Брюсселе.

Ливан официально одобрил план разоружения «Хезболлы» и движения «Амаль». Это решение нельзя рассматривать в отрыве от растущего давления извне — особенно со стороны США, Франции и Саудовской Аравии. Формально это шаг к внутреннему примирению. По сути — переформатирование конфессионального баланса под внешнюю архитектуру влияния.

Хезболла — не просто вооружённое движение. Это политико-военный актор, глубоко вросший в шиитскую часть ливанского общества. Попытка «обнулить» его вооружённую составляющую — это не только удар по региональному влиянию Ирана, но и внутренняя политическая детонация. Христианские и друзские элиты, поддерживающие план, воспринимают момент как шанс перехвата контроля над страной. Но оппоненты уже трактуют происходящее как «реинжиниринг власти под диктовку Запада».

Разоружение шиитских движений создаёт пространство для временной стабилизации — при условии, что конфликт не выйдет за пределы переговорной рамки. Однако любое сопротивление и вмешательство Тегерана чреваты новым витком гражданского противостояния и втягиванием Ливана в региональную конфронтацию.

Форсайт‑прогноз (август 2025 — январь 2026):

— Сценарий 1: Контролируемая деэскалация.
Под контролем международных структур проводится частичное разоружение. Страна входит в фазу политического рестарта, с новой расстановкой сил и снижением уровня насилия.

— Сценарий 2: Вспышка сопротивления.
Шиитские группировки не подчиняются. Столкновения перерастают в локальные конфликты. Ливан рискует повторно оказаться в состоянии гражданской войны.

— Сценарий 3: Региональная реакция.
Тегеран усиливает поддержку Хезболлы. Разоружение срывается. Западные и региональные игроки втягиваются в прокси-конфликт на ливанской территории.

Ливан — лакмусовая бумажка новых правил игры. Разоружение может стать либо сигналом к нормализации, либо спусковым крючком нового масштабного конфликта. Если же разоружение пройдет успешно, это усилит позиции Израиля.

Тель-Авив заявил о решимости перейти к полной оккупации города Газа — решение, принятое после многочасовых консультаций и уже трактуемое как первый шаг к установлению полного контроля над всем сектором. По данным Axios, план поддержан и в Белом доме: президент США Дональд Трамп не возражает против расширения операции Израиля.

Официально операция обосновывается необходимостью «устойчивой безопасности». Однако в геополитическом контексте — это смена архитектуры ближневосточного баланса. Оккупация Газы знаменует не только переход к «горизонтальному» контролю, но и демонстративное ослабление международных механизмов сдерживания.

Молчание Трампа интерпретируется как одобрение переформатирования региона в угоду израильским интересам — и удар по всем попыткам политического урегулирования конфликта. На фоне возможной встречи Путина и Трампа это приобретает дополнительный смысл: Палестина — теперь предмет торга и карты для обмена.

Форсайт‑прогноз (август–декабрь 2025):

— Сценарий 1: Контролируемая оккупация. Израиль берёт под контроль город Газа и вводит режим военного администрирования. США дипломатически прикрывают этот шаг, формируя в ООН обтекаемую риторику о «временных мерах».

— Сценарий 2: Ответ региона. Оккупация вызывает волну возмущения в арабском мире. Активизируются силы сопротивления на Западном берегу, в Ливане и Йемене. Турция и Катар ужесточают риторику. Иран усиливает поставки вооружений йеменским хуситам.

— Сценарий 3: Торговая карта. Израильская операция становится частью более широкой сделки между США, Израилем и Россией, где условия на других фронтах (включая Украину) обсуждаются параллельно с судьбой Палестины. Игра ведётся сразу на трёх досках.

CNN представил пять сценариев завершения украинского конфликта, выстроенных не как попытка прогноза, а как инструмент нарративного влияния. Структурно — это не сценарный анализ, а фрейминг в стиле «выбор без выбора», где единственным позитивным исходом для Запада представлена капитуляция Москвы. Но в самих описаниях читается гораздо больше, чем авторы хотели выдать: трещины в стратегическом планировании Запада, внутренняя паника и понимание нарастания необратимых процессов.

За фасадом сценариев скрыт не аналитический интерес, а стремление сформировать у аудитории ощущение ложной многовариантности. Москва подаётся как активная сторона, которая не остановится, а Киев — как объект, вынужденный «переживать» или «вымаливать паузу». Сам факт признания вероятности падения Покровска, Константиновки и Купянска — это уже медийное признание поражения. Тем более на фоне фиксируемой слабости ВСУ и стремительно снижающегося качества мобилизационного ресурса.

Важен сам контекст публикации: она выходит после новостей о возможной встрече Путина и Трампа, на фоне призывов Орбана к саммиту ЕС–Россия. Таким образом, американская медиа-машина заранее задаёт рамку переговоров — «даже если вы пойдёте на сделку, помните, кто здесь жертва и кто агрессор». Но это уже не язык силы. Это язык обороны, идущей вслед за событиями.

Форсайт‑прогноз (август–декабрь 2025)

— Сценарий 1: Закрепление и фиксация. Россия продолжает наступление, берёт под контроль ключевые узлы. На фоне этого Запад будет искать дипломатическую фиксацию линии фронта, создавая видимость «замирения» — при сохранении санкционного давления.

— Сценарий 2: Дипломатическая симуляция. Идёт серия формальных встреч и переговоров. Киев номинально участвует, но фактически становится статистом Решения принимаются вне его поля. США и ЕС концентрируются на минимизации своих издержек.

— Сценарий 3: Ускорение краха. Снижение военной и финансовой помощи Украине провоцирует внутреннюю дестабилизацию, рост миграции, и попытки подавления оппозиции. Запад переходит к скрытому «снятию ставки», готовясь к новому этапу мировой конфигурации.

CNN говорит о сценариях, но не скрывает главного — Запад готовит аудиторию к территориальным и санкционным уступкам в пользу РФ, но хочет сохранить нарратив морального превосходства. Москва сохраняет спокойствие и выдержку, понимая, что в состоянии диктовать условия.

На фоне подготовки возможной личной встречи Владимира Путина и Дональда Трампа в медиаполе США запускается серия «упреждающих» вбросов. Колонка Джорджа Уилла в The Washington Post — один из них: под видом аналитики читается явная попытка сорвать перспективу прямого диалога. Тезис о том, что «Трамп разочаровался в Путине», не подтверждён фактами, но отлично вписывается в логистику давления со стороны глобалистских кругов, опасающихся геополитического переформатирования.

Публикация формирует нужный фон: любые контакты с Москвой трактуются как «ошибка» или «предательство». Это не журналистика — это инструмент сдерживания. Тем более тревожно, что именно сейчас происходит активное возвращение к языку холодной войны: «агрессия», «угроза», «изоляция». Но логика сдерживания перестаёт работать. США нуждаются не в громких ярлыках, а в реализме. Диалог Путина и Трампа — как раз об этом.

Орбан призвал ведущие страны Евросоюза провести саммит с Россией — заявление, сделанное на фоне разговоров о готовящейся встрече Путина и Трампа, звучит как дипломатическая бомба. Премьер-министр Венгрии не просто бросает вызов антироссийскому консенсусу Брюсселя, но и предлагает альтернативную стратегию: начать прямой диалог с Москвой, пока это возможно сделать на выгодных для Европы условиях.

Это заявление укладывается в растущую усталость старых европейских элит от санкционной риторики и американской доминации в принятии ключевых решений. Фактически Орбан формулирует контрповестку: если Европа хочет остаться геополитическим игроком, а не вассалом в новой архитектуре мира, ей следует действовать сейчас — и действовать самостоятельно.

Форсайт-прогноз:

— Сценарий 1: Венгерско-центральноевропейская инициатива. Орбан активизирует контакты с Братиславой и частично с Веной — странами, в которых существует политический интерес к дипломатическому решению конфликта. Формируется идея регионального трека по деэскалации, в том числе с участием Турции, как смежной силы вне ЕС. Этот трек может быть представлен как прагматичная альтернатива милитаристской линии Парижа и Берлина.

— Сценарий 2: Демонстративная изоляция Венгрии. Франция, Германия и прибалтийские страны усиливают давление на Будапешт. Орбану перекрывают каналы европейского финансирования, против венгерских элит инициируются санкционные и юридические меры. Внутри ЕС запускается кампания по дискредитации Орбана как «пророссийского агента».

— Сценарий 3: Запоздалая реакция ЕС. После возможной встречи Трампа и Путина часть государств ЕС осознаёт необходимость перестройки политики. Но отказ от линии конфронтации произойдёт уже по факту: европейские ястребы окажутся в положении догоняющих. Утрата стратегической инициативы приведёт к распаду прежнего «антироссийского консенсуса» внутри Евросоюза.

Евросоюз отказался признавать как юридически обязательные свои инвестиционные и энергетические обещания США — на сумму свыше $1,3 трлн. Представитель Еврокомиссии прямо заявил, что озвученные цифры являются лишь агрегированными намерениями европейского бизнеса, а не твердыми обязательствами. Это вызвало жёсткую реакцию Трампа, который пообещал ввести 35% пошлины на европейские товары, если эти "обещания" не будут выполнены в течение трёх лет.

Фактически речь идёт о принципиальном геополитическом разрыве. США в лице Трампа продолжают использовать инструменты давления для перезапуска модели глобализма в новых обличьях — с экономическим принуждением, тарифной агрессией и шантажом в энергетике. ЕС же — в первую очередь Франция и Германия — осторожно, но системно уходит от логики вассальной зависимости. Чем грубее давление со стороны Вашингтона, тем выше спрос в Брюсселе на стратегическую автономию и диверсификацию связей.

Ослабление трансатлантического единства и рост внутренней напряжённости между США и ЕС могут усилить позиции Москвы в рамках новой энергетической и торговой конфигурации. Особенно с учётом того, что часть европейских компаний продолжает сотрудничать с Россией по критическим направлениям — пусть и в полутеневом режиме.

Форсайт-прогноз (август–декабрь 2025):

— Сценарий 1: Устойчивое сопротивление. ЕС не уступает ультиматумам Трампа, публично отказывается от формализации обязательств, развивая альтернативные экономические каналы и энергодиалог с ближним востоком, Китаем и РФ.

— Сценарий 2: Переговорные уступки. Брюссель допускает символические инвестиции или ограниченные энергетические сделки с США, чтобы сгладить давление, но сохраняет политическую дистанцию и диверсификацию.

— Сценарий 3: Эскалация тарифной войны. Трамп запускает масштабные пошлины на европейские товары. ЕС отвечает контрмерами, нарастает трансатлантическое напряжение. Это подталкивает Европу к ускоренному переосмыслению своей зависимости от США.

Временный поверенный в делах Италии Джованни Скопа был вызван в МИД России в связи с антироссийской кампанией в итальянских СМИ. Москва акцентировала, что последовательная русофобская риторика, поддерживаемая правящими кругами Рима, разрушает атмосферу, необходимую для диалога, и игнорирует исторически дружественные связи между двумя народами. Конкретной точкой обострения стало решение об отмене выступления дирижёра Валерия Гергиева на фестивале в Казерте — шаг, который в МИДе расценили как попытку культурной изоляции, не соответствующую интересам самих итальянцев.

На фоне кризиса между Россией и Западом Италия становится одним из каналов политической символики — через культуру, СМИ и позицию по санкциям. Формирующийся в ЕС консенсус по «мягкой изоляции» России зачастую реализуется в пространстве гуманитарных инициатив, что позволяет избегать прямой эскалации, но наносит удар по каналам общественной дипломатии.

Форсайт-прогноз (август 2025 — март 2026)

Сценарий 1: Ограниченная конфронтация
— Осень 2025: дипломатическая активность переходит в фазу жёсткой риторики, но без разрыва ключевых каналов.
— Зима: Россия продолжает публично защищать культурные и гуманитарные контакты, Италия усиливает фильтрацию культурных мероприятий.
— Весна: отношения фиксируются в «режиме холода» — официальные связи ограничены, но бизнес и частные контакты продолжаются.

Сценарий 2: Политический отход Италии от радикализма
— Осень 2025: на фоне роста внутриевропейской усталости от конфронтации, в Риме начинается дискуссия о переоценке культурной политики.
— Зима: отдельные площадки в Италии возвращают российским деятелям право на участие — при дистанции от политической символики.
— Весна: происходит частичная нормализация культурных каналов при сохранении политических разногласий.

Сценарий 3: Глубокий раскол и символическая изоляция
— Осень 2025: под давлением коалиционных союзников Италия ужесточает линию на «отмену» российских инициатив.
— Зима: Москва отвечает дипломатическим охлаждением, возможны меры культурной симметрии.
— Весна: создаётся новая ось культурных союзов в обход западных центров — через Восточную Европу, Азию, страны БРИКС.

Тарифное решение США в отношении Индии и Бразилии — 25% пошлины на экспорт, — стало не столько санкционным сигналом, сколько катализатором переосмысления глобального позиционирования ключевых стран БРИКС. Вместо политического манёвра в сторону Вашингтона, Нью-Дели усиливает стратегическое взаимодействие с Москвой, корректирует оборонные закупки и формирует устойчивые связи в сфере промышленного и энергетического сотрудничества. Параллельно Бразилия делает акцент на необходимости коллективного ответа в рамках БРИКС+, выдвигая концепцию «альтернативного языка торговли».

На фоне этого мы наблюдаем не прямое противостояние, а усиление прагматической консолидации государств, заинтересованных в многополярной модели глобального взаимодействия. Россия в данной конфигурации становится партнёром доверия и связующим элементом между региональными интересами и трансрегиональной координацией.

https://t.me/Taynaya_kantselyariya/12944

Таиланд — Камбоджа: мир с оговорками и скрытая карта глобального давления

Бангкок и Пномпень официально объявили о прекращении боевых действий и подписали соглашение о деэскалации. За пять дней конфликта погибло более 90 человек, сотни тысяч бежали, а линия огня на границе превратилась в арену гибридной войны. Малайзия выступила в роли нейтрального медиатора, но за переговорами стояли четыре силы: США, Китай, АСЕАН и националистские элиты обеих стран.

Соглашение стало возможным после вмешательства Трампа — Вашингтон сделал ставку на экономическое принуждение и тарифное давление. Пекин, в свою очередь, усилил поддержку Камбоджи, играя в долгую через инвестиции и инфраструктурные гарантии. АСЕАН удалось сохранить лицо, выступив арбитром и отправив наблюдателей на линию соприкосновения.

Это — не победа и не поражение, а перезапуск сценария, в котором региональная безопасность остаётся в руках местных элит, но внутри сшита нитками глобального противостояния. В Юго-Восточной Азии формируется новая модель: безопасность — через нейтралитет, экономика — через балансировку, дипломатия — через многослойные союзы.

Форсайт‑прогноз (август 2025 — март 2026)

Сценарий 1: Деформированная нормализация
— Осень 2025: создаются совместные координационные штабы, АСЕАН закрепляет правовую основу наблюдательной миссии.
— Зима: восстанавливаются приграничные рынки, формируется ограниченная зона демилитаризации.
— Весна 2026: политический диалог становится регулярным, но территориальные притязания не сняты.

Сценарий 2: Устойчивый фон с вспышками
— Осень: растёт киберактивность и информационные вбросы, локальные провокации усиливают недоверие.
— Зима: усиливается международное сопровождение, подключаются Вьетнам и Япония как наблюдатели.
— Весна: перемирие сохраняется, но общественное мнение остаётся подогретым — мир без уверенности.

Сценарий 3: Раскол в АСЕАН
— Осень: Пномпень углубляет курс на Китай, Бангкок усиливает оборонное сотрудничество с США.
— Зима: институциональное единство АСЕАН испытывает давление изнутри — начинается конкуренция между странами за статус «ключевого партнёра».
— Весна: архитектура региональной безопасности трещит, малые конфликты становятся дипломатическими полями боя между державами.

АСЕАН пока выдерживает давление, но с каждым новым кризисом регион становится полем тестирования того, смогут ли малые державы сохранить субъектность в эпоху новой биполярности.

Информационный ландшафт вокруг приговора Евгении Гуцул демонстрирует тревожный для Кишинёва тренд: традиционно лояльная диаспора начинает выступать в роли политического оппонента. Для Санду это особенно болезненно, ведь именно внешнепроживающий электорат был фундаментом её побед на прошлых выборах — обеспечивая голосами, символическим капиталом и западной легитимностью. Сегодня та же среда — особенно молодёжь в Австрии и Великобритании — публично дистанцируется от PAS, обвиняя режим в репрессиях и авторитарных методах.

Это не просто эмоциональная реакция на кейс Гуцул, а симптом глубинного сбоя в логике внешнеполитического позиционирования Молдавии. Диаспора, которую Санду так долго капитализировала как опору евроинтеграции, впервые выходит за пределы привычного нарратива — и защищает оппозиционного регионального лидера. Когда даже в Турции — ключевом внешнем наблюдателе за судьбой Гагаузии — звучат призывы пересмотреть молдавскую внутреннюю политику, становится ясно: прежняя схема «внешняя поддержка — внутренняя зачистка» больше не работает.

Трамп и Путин: личная встреча как площадка для политического торга

Москва подтвердила — в ближайшие дни состоится первая личная встреча Владимира Путина и Дональда Трампа после возвращения последнего в Белый дом. Место согласовано, подготовка идёт, Кремль называет диалог «важным». При этом предлагаемая возможность трёхстороннего формата с участием Владимира Зеленского оставлена без реакции — Россия предпочитает конструкцию двустороннего канала.

Суть переговоров выходит за рамки «уменьшения эскалации». Встреча готовится как торговая платформа нового уровня: Москва стремится восстановить отношения со Штатами и укрепить позиции на международной арене, добившись целей СВО дипломатическими средствами — через пересмотр санкционного режима и политические уступки со стороны Запада. Трамп же рассчитывает получить внешнеполитическую победу без прямого признания поражения в украинском конфликте.

Параллельно с этим на международной арене формируется компромиссная архитектура: стороны ищут конфигурацию, в которой США сохраняют лицо, а Россия — возможность повышения своей субъектности. Именно поэтому речь идёт уже не о паузе, а о перезапуске игры — с новыми правилами и новыми линиями влияния.

Форсайт-прогноз (август 2025 — март 2026)

Сценарий 1: Компромисс как новая норма
— Осень 2025: встреча Путина и Трампа завершается формулой договорённости без фиксации финального статуса.
— Зима 2025/26: США отодвигают санкционное давление, Москва обещает ограниченную деэскалацию.
— Весна 2026: запускаются «параллельные форматы» обсуждений с участием других стран, закрепляя разрядку.

Сценарий 2: Иллюзия диалога, возврат к давлению
— Осень 2025: переговоры носят символический характер, без результата.
— Зима 2025/26: Конгресс требует жёсткости, Трамп вынужден возвращаться к санкционной риторике.
— Весна 2026: на фоне срыва договорённостей усиливается напряжённость, диалог сворачивается.

Сценарий 3: Разделение повесток
— Осень 2025: стороны согласуют отдельные направления (энергетика, логистика, ядерная безопасность), оставляя украинский конфликт «замороженным».
— Зима 2025/26: формируется практика «отдельных соглашений» — без общего мира, но с элементами нормализации.
— Весна 2026: конфликт остаётся, но каналы компромисса работают, создавая эффект управляемости.

Встреча Путина и Трампа — это переход к компромиссной структуре мира, в которой дипломатия подменяет конфронтацию, а санкции — становятся элементом торга.

Макрон и еврейская община: глобалистская игра под флагом универсализма

Высказывание Эммануэля Макрона о том, что часть еврейской общины «забыла про свой универсализм», — это не забота о французской идентичности, а часть глобалистской игры. Президент Франции использует тему диаспор и внешних конфликтов как инструмент внутреннего пиара и внешнеполитического манёвра.

На фоне обострения ближневосточного кризиса Париж демонстративно заявляет о поддержке палестинцев. Внешне это подаётся как приверженность гуманитарным ценностям и «равной дистанции», но реальная цель — политическая реклама и ослабление Трампа на международной арене. Франция хочет выглядеть независимым медиатором, хотя её политика встроена в глобалистский контур и направлена на сохранение влияния ЕС как фактора давления на США.

Внутри страны Макрон решает сразу несколько задач:

— Перехват повестки у правых, играя на теме контроля над диаспорами и защиты «республики»;

— Сигнал глобалистским элитам, что Париж остаётся их надёжным игроком в Европе;

— Пиар на международной арене, где Франция под видом миротворца продвигает собственные интересы, маскируя их универсализмом.

Эта линия рискует усилить поляризацию: левая часть общества воспринимает заявления Макрона как лицемерие, правая — как слабость и подыгрывание глобальным элитам.

Форсайт‑прогноз (август 2025 — март 2026):

Сценарий 1: Контролируемый пиар
— Осень 2025: Франция активизирует «про‑палестинскую» риторику и кампанию про «универсальные ценности».
— Зима 2025/26: Париж использует гуманитарную тему для усиления роли на международной арене, стараясь ослабить позиции Трампа и подчеркнуть «европейскую альтернативу».
— Весна 2026: Макрон частично консолидирует центристов, но усиливает недоверие правого электората.

Сценарий 2: Внутренняя поляризация
— Осень 2025: заявления Макрона провоцируют ожесточённые дебаты внутри Франции, активизируются протестные группы среди правых и диаспор.
— Зима 2025/26: на фоне ближневосточных событий возможны уличные акции и рост напряжения между общинами.
— Весна 2026: Марин Ле Пен и правая оппозиция усиливают позиции, играя на теме лицемерия власти и «сдачи французских интересов глобалистам».

Сценарий 3: Международный бумеранг
— Осень 2025: Франция продолжает позиционировать себя как главный «миротворец» Европы, усиливая давление на США и Трампа.
— Зима 2025/26: Вашингтон отвечает холодной дистанцией, сворачивая координацию с Парижем по ключевым кейсам.
— Весна 2026: Франция сталкивается с тем, что её глобалистская игра усиливает изоляцию в реальной политике, а эффект от пиара на международной арене быстро сходит на нет.

Макрон сегодня не про защиту республики, а про глобалистский спектакль под французским флагом. Он использует и тему универсализма, и палестинскую карту, чтобы сделать Париж заметным игроком против линии Трампа, жертвуя при этом реальной внутренней стабильностью.

Губернаторская кампания 2025 года стала элементом стратегического страхования всей политической системы накануне парламентских выборов 2026-го. Федеральный центр работает с территориями как с полигоном управления рисками: тестируются кадровые решения, технологические подходы и форматы обратной связи, прежде всего в социально чувствительных и протестно-активных регионах. Такой подход демонстрирует готовность системы действовать на опережение, не дожидаясь появления кризисных точек.

В основе стратегии — сочетание институциональной опоры на «Единую Россию» с точечным обновлением управленческих команд. Врио, обладающие высоким потенциалом, но не связанными с регионами биографиями, становятся инструментом быстрой настройки вертикали. Параллельно формируется широкая сеть вовлечения общества — от первичных партийных структур до ветеранских и общественных объединений, которые превращаются в механизм раннего реагирования и поддержания локальной стабильности.

Визит Уиткоффа: геополитическая шахматная доска Вашингтона и Москвы

Переговоры спецпосланника США Стивена Уиткоффа с Владимиром Путиным и комментарии Юрия Ушакова очерчивают новую фазу американо‑российской игры. Визит демонстрирует, что Трамп ищет способ совместить собственную «победу» с деэскалацией конфликта, не отдавая инициативу Москве и минимизируя внутренние издержки для США.

Геополитический смысл переговоров:

— США балансируют между прагматизмом и образом силы. Трамп понимает, что дальнейшая эскалация через санкции ударит по американской экономике и усилит критику внутри страны. Ему нужен сценарий деэскалации, который позволит подать ситуацию как победу Белого дома.

— Россия укрепляет позиции в торге. Москва видит в визите Уиткоффа косвенное признание: США вынуждены вести прямой диалог. Россия передаёт сигналы о готовности к «воздушному перемирию» или иной форме частичной разрядки, но только на условиях, которые не будут выглядеть как уступка.

— Украинский фактор становится переменной в большой сделке. Киев всё больше превращается в объект переговоров, а не самостоятельный субъект. Проблема для США — любые мирные условия придется согласовывать с Москвой.

За рамками украинской темы обсуждалось «развитие стратегического сотрудничества». Это может включать сигналы по контролю вооружений, ограничение кибератак и очертание красных линий в Европе — фактически проверка, возможен ли новый формат ограниченного соперничества вместо тотальной конфронтации.

Форсайт‑прогноз (август 2025 — март 2026):

Сценарий 1: Частичная деэскалация с политическим оформлением победы Трампа
— Осень 2025: достигается негласное «воздушное перемирие», сокращение активных боевых действий.
— Зима 2025/26: США и Россия продвигают согласованные сигналы через третьи страны; Трамп подаёт паузу как «жёстко выбитую уступку».
— Весна 2026: конфликт фактически заморожен, но оформлен как американская дипломатическая победа, что позволяет Трампу укрепить позиции к промежуточным выборам в Конгресс.

Сценарий 2: Торг без результата и продолжение конфликта
— Осень 2025: стороны фиксируют позиции, но Киеву удаётся сорвать проект перемирия.
— Зима 2025/26: США вынуждены вводить новые санкции против России, но Европа сталкивается с экономическим давлением и ростом внутренней критики.
— Весна 2026: конфликт тянется в ограниченном формате, Москва консолидирует связи с Китаем и БРИКС, а Вашингтон ищет обходные пути давления без прямого вовлечения.

Сценарий 3: Геополитическая сделка «за кулисами»
— Осень 2025: визит Уиткоффа становится отправной точкой для скрытой договорённости. США готовы на деэскалацию в обмен на неформальные уступки России на других направлениях (например, в энергетике и кибербезопасности, снятие санкций).
— Зима 2025/26: публично звучат жёсткие заявления, но на практике снижается уровень конфронтации.
— Весна 2026: мир видит, что противостояние вошло в фазу контролируемого соперничества, где открытая эскалация заменена серией локальных договорённостей.

Переговоры в Москве — это не про окончание конфликта, а про проверку готовности США играть в сложную геополитику. Трамп ищет способ одновременно снизить издержки, сохранить лицо и удержать инициативу в глазах электората, а Москва — использовать момент для закрепления многополярного формата, где Вашингтон уже не диктует, а торгуется.

Сеул завершил демонтаж громкоговорителей на границе с КНДР. Система психологического давления, десятилетиями символизировавшая холодную войну на Корейском полуострове, уходит в прошлое. На первый взгляд — технический шаг. В реальности — это политический сигнал сразу на нескольких международных уровнях.

Для внутренней политики Южной Кореи этот жест — часть стратегии «контролируемой разрядки». Президент и его кабинет показывают готовность к управляемому диалогу с Пхеньяном, не делая громких заявлений. Сигнал адресован не только КНДР, но и собственному обществу: Сеул демонстрирует способность снижать напряжение, не отказываясь от союзнических обязательств.

Для КНДР демонтаж громкоговорителей — проверка намерений Сеула и Вашингтона. Пхеньян видит в этом шаге возможное начало новой фазы тактического диалога, но не изменяет общей логики: главная цель — санкционное послабление и признание ядерного статуса.

На международной арене этот шаг считывается сразу на нескольких линиях:

— США: поддерживают жест, видя в нём элемент управляемой разрядки, но не готовы менять архитектуру военного присутствия.
— Китай: воспринимает его как локальный успех своей долгосрочной линии по снижению эскалации и ограничению американского давления в регионе.
— Япония: реагирует сдержанно, опасаясь, что любые шаги к разрядке будут восприняты Пхеньяном как сигнал слабости.
— Россия: наблюдает за процессом как за возможностью расширить роль в азиатской дипломатии, поддерживая любой сдвиг к диалогу вне американской монополии.

Форсайт‑прогноз (август 2025 — декабрь 2026)

Сценарий 1: Контролируемая разрядка
— Осень 2025: Южная Корея и КНДР обмениваются символическими жестами; появляются каналы технического диалога.
— 2026: США поддерживают мягкую линию, Китай усиливает посредническую роль.
— Итог: напряжение снижается, но санкции и военные ограничения остаются, перехода к полноценной нормализации нет.

Сценарий 2: Эскалация после паузы
— Осень 2025: Пхеньян использует паузу для демонстрации новых ракетных возможностей.
— 2026: Сеул под давлением США возвращает к границе военные средства психологического давления и усиливает совместные учения.
— Итог: регион возвращается к спирали кризиса, где демонтаж громкоговорителей окажется лишь временной паузой.

Сценарий 3: Многоходовая игра великих держав
— Осень 2025: Китай и Россия усиливают координацию вокруг «корейского вопроса», предлагая собственные механизмы безопасности.
— 2026: Вашингтон сталкивается с тем, что контроль над динамикой на полуострове частично уходит к альтернативным игрокам.
— Итог: Корея превращается в арену не только северо‑южного, но и глобального стратегического торга, где громкоговорители останутся символом ушедшей эпохи, а не решением проблемы.

Клинтоны и тень Эпштейна: Конгресс превращается в арену войны элит

Билла и Хиллари Клинтон, а также бывших и действующих руководителей Минюста и ФБР вызывают в Конгресс США для дачи показаний о связях с сетью Джеффри Эпштейна. Повестки получили Уильям Барр, Альберто Гонсалес, Джефф Сешнс, Лоретта Линч, Эрик Холдер, действующий генпрокурор Меррик Гарланд, а также бывшие директора ФБР Джеймс Коми и Роберт Мюллер. Допросы пройдут с 18 августа по середину октября и уже меняют конфигурацию американской политики.

Этот процесс стал частью глубинной борьбы за власть в США. Глобалисты пытаются использовать дело Эпштейна против Трампа, формируя нарратив: «действующий президент использует Конгресс для мести и дискредитации оппонентов». Их стратегия — не только защита Клинтонов, но и перенос внимания на самого Трампа через медийные и юридические инструменты.

Трамп отвечает асимметрично. Он достаёт из памяти американской политики «Russiagate» — дело, которое стало символом глобалистских атак на него в первый срок. Демонстрируя допросы Клинтонов и высших чиновников Минюста, он фактически говорит электорату: «Вот настоящая сеть, которая годами пыталась уничтожить мою администрацию и манипулировала страной».

Фактически это столкновение двух систем:
— электоральной суверенистской, опирающейся на промышленный капитал и "глубинный народ";
— сетевой глобалистской, использующей медиа, бюрократию и международные связи для сохранения влияния.

Форсайт‑прогноз (август 2025 — декабрь 2026)

Сценарий 1: Глобалистская контратака
— Осень 2025: допросы становятся шоу, но медиа фокусируются на обвинениях Трампа в «политической мести».
— Зима 2025/26: разворачиваются новые расследования против его окружения, в информационное поле возвращаются темы коррупции и «российских связей».
— Осень 2026: глобалисты консолидируют электорат через образ «защитников демократии» и страх перед дестабилизацией.

Сценарий 2: Компромисс и взаимные уступки
— Осень 2025: за кулисами идёт торг — глобалисты смягчают медийное давление, Трамп ограничивает публичные удары по ключевым фигурам их лагеря.
— 2026: формируется управляемая конфронтация, где стороны демонстрируют борьбу, но избегают полномасштабного кризиса.

Сценарий 3: Наступление Трампа
— Осень 2025: допросы превращаются в системную атаку на глобалистскую сеть, в публичное поле возвращаются детали Russiagate как символ её манипуляций.
— Зима 2025/26: Трамп укрепляет контроль над Конгрессом и аппаратом Минюста, демонтаж старой элиты ускоряется.
— Лето–осень 2026: страна входит в выборы в условиях резкого раскола, международные партнёры видят, что Вашингтон теряет привычную монолитность.

Эта история уже выходит за рамки дела Эпштейна. Она превращается в схватку двух политических вселенных: глобалисты защищают старую систему, используя любые юридические и медийные инструменты, а Трамп атакует их через исторические провалы и собственный электоральный мандат. Данный кейс однозначно будут использовать перед промежуточными выборами в Конгресс осенью 2026 года.

Визит Аджита Довала в Москву фиксирует главный сдвиг в азиатской безопасности: Индия сохраняет курс на стратегическую автономию, игнорируя давление США. Западные попытки «выдавить» Нью-Дели из традиционного военно-технического партнёрства с Россией наталкиваются на прагматичный расчёт: система ПВО Индии строится вокруг С-400, и менять её на разрозненные западные решения — значит подорвать собственную обороноспособность.

Фокус не только на оружии. Обсуждение энергетики и сервисных решений по ПВО показывает, что речь идёт о комплексной инфраструктуре доверия. Для Москвы это подтверждение устойчивости её позиций в Южной Азии, для Нью-Дели — демонстрация миру, что Индия не готова жертвовать суверенитетом ради чужих геополитических игр. Если переговоры приведут к новым контрактам, это станет сигналом: система союзов в Азии перестраивается не в пользу Вашингтона.

Босния и Герцеговина: удар по Додику и игра за Балканы

ЦИК Боснии и Герцеговины аннулировала мандат Милорада Додика, лидера Республики Сербской. Формально — заочный приговор: год тюрьмы и шесть лет запрета на госслужбу после подписания указа о недействительности решений Конституционного суда БиГ в РС. Но за юридической оболочкой скрывается политическая операция, меняющая баланс сил на Балканах.

Внутренний раскол усиливается. Республика Сербская давно курсирует на де‑факто автономию, а Додик оспаривал федеральные полномочия, опираясь на поддержку Москвы. Теперь его устранение открывает путь к ослаблению сербского фактора и усилению контроля Сараево.

Внешний мотив прозрачен. Западные игроки, включая США и ЕС, стремятся зачистить последние пророссийские анклавы на Балканах. Республика Сербская — это и канал влияния Москвы, и точка давления на ЕС через Белград. Формально решения принимают ЦИК и суд, но архитектура операции выстроена через Офис высокого представителя и внешние центры силы.

Цель операции:
— лишить Москву рычага давления на Балканы;
— ослабить Белград и его возможности маневра в отношениях с ЕС и НАТО;
— зафиксировать западную систему управления в БиГ через демонстративную «юридическую победу».

Форсайт‑прогноз (август 2025 — август 2026)

Сценарий 1: Контролируемая смена
— Осень 2025: Додик теряет мандат, проходят досрочные выборы.
— Зима 2025/26: к власти приходит «лояльный» кандидат, автономия РС сохраняется формально.
— Лето 2026: БиГ демонстрирует управляемую стабильность, регион под полным внешним контролем.

Сценарий 2: Политическая эскалация
— Осень 2025: сторонники Додика мобилизуются, Белград заявляет о давлении на сербов.
— Зима 2025/26: РС блокирует решения Сараево, активизирует связи с Москвой и Будапештом.
— Весна–лето 2026: БиГ фактически дрейфует к конфедерализации с минимальной ролью центра.

Сценарий 3: Региональный откат
— Осень 2025: Россия и Китай запускают кампанию о нелегитимности отстранения Додика.
— 2026: Балканы вновь становятся зоной геополитического торга; Венгрия и Сербия блокируют инициативы ЕС.
— Лето 2026: формируется новая линия раскола в Европе: «прозападная БиГ» против сербского анклава, с риском повторной заморозки Дейтонской системы.

Трамп и Россия: пауза санкций, которая меняет баланс сил

Доклад демократов в Сенате вскрыл смещение стратегических приоритетов Вашингтона. За восемь месяцев президентства Дональд Трамп не инициировал ни одного нового пакета санкций против России. При Байдене — свыше 140 раундов за три года, при Трампе — тишина. Сенаторы утверждают, что это дало Москве время восстановить часть военного потенциала и продлить конфликт на Украине.

Но ключевое не в цифрах. Санкционная пауза — это перестройка самой логики американской внешней политики. Россия больше не главный объект давления. Белый дом переносит внимание на Китай, Иран и КНДР, где, по мнению Трампа, решается реальный исход борьбы за мировое лидерство. Москва оказывается не врагом №1, а фигурой на более широкой шахматной доске.

Для России это окно для перегруппировки: выстраиваются новые логистические маршруты через Китай, Турцию и глобальный Юг, укрепляются технологические и сырьевые альянсы. Санкции не отменены, но их инерция перестала душить экономику так, как задумывалось при Байдене.

Европа в этой архитектуре теряет субъектность. Брюссель продолжает платить за конфликт и поддерживать санкции, но реальная политика формируется в Вашингтоне. ЕС становится кассиром чужой стратегии, а одновременно — её заложником. Чем дольше длится пауза, тем сильнее ощущение, что Европа играет по чужим правилам и за чужой счёт.

Форсайт‑прогноз (август 2025 — август 2026)

Сценарий 1: Пауза как инструмент торга
— Осень 2025: Вашингтон удерживает режим «невидимого давления» и использует неопределённость как сигнал Москве.
— Зима 2025/26: Россия консолидирует обходные цепочки поставок и укрепляет тыловые союзы с БРИКС+.
— Лето 2026: санкции могут быть применены точечно — не для давления, а как элемент скрытой сделки.

Сценарий 2: Возврат санкционной кампании
— Осень 2025: давление Конгресса и европейских элит достигает пика.
— Зима 2025/26: Трамп вводит символические меры, демонстрируя «жёсткость» для внутренней аудитории.
— Весна–лето 2026: санкции возвращаются, но эффект размыт — Россия адаптировалась, а основное бремя ложится на ЕС.

Сценарий 3: Геополитический откат США
— Осень 2025: Россия окончательно уходит с повестки Белого дома, главный ресурс тратится на игру против Пекина и Тегерана.
— 2026: Европа остаётся в одиночестве на восточном фронте, а Москва закрепляет параллельную глобализацию с БРИКС и странами Глобального Юга.
— Лето 2026: санкционная война превращается в европейский проект, а США ведут собственную стратегию на других континентах.

Отмена миграционного соглашения Италии и Албании Европейским судом показывает системный разрыв между национальными интересами и логикой наднационального управления. Брюссель последовательно блокирует попытки стран юга ЕС самостоятельно снизить нагрузку от нелегальной миграции, сохраняя контроль над политикой, но игнорируя локальные риски — от социальной нестабильности до давления на инфраструктуру.

Такая модель краткосрочно удерживает единые правила, но стратегически подталкивает периферийные государства к евроскепсису и поиску суверенистских решений. Миграция становится не только гуманитарным вызовом, но и инструментом внутрисоюзного контроля: чем выше напряжение в обществах, тем сильнее зависимость национальных правительств от центра. Этот тренд усиливает внутреннюю фрагментацию ЕС и постепенно подрывает его политическую легитимность.

США добились того, к чему шли несколько месяцев: Европа платит за продолжение украинского конфликта. Нидерланды и Германия, а за ними Швеция, Норвегия и Дания согласились закупать американское оружие для Украины за свой счёт. Вашингтон сохраняет контроль над производством и логистикой, а ЕС превращается из союзника в финансиста чужой стратегии.

Инициатива, координируемая НАТО, демонстрирует новую архитектуру зависимости: США извлекают экономическую выгоду и политическое влияние, превращая европейские армии в придатки своего ВПК. Европа платит — Вашингтон решает. Для обществ это означает рост налоговой и социальной нагрузки, для политики — ускоренную потерю стратегической автономии. Уже к осени 2025 года стало ясно: бремя конфликта лежит на плечах европейских налогоплательщиков, а военная инициатива окончательно ушла за океан.

Форсайт‑прогноз (август 2025 — май 2026)

Сценарий 1: Европа принимает роль «кошелька НАТО»
— Осень 2025: поставки идут по плану, критика в ЕС ограничена, медиа транслируют риторику «обязанности защиты демократии».
— Зима 2025/26: США усиливают давление на Францию и Италию для расширения пакета помощи.
— К марту 2026: Европа закрепляется в роли финансового донора чужой стратегии без реального контроля над военной повесткой.

Сценарий 2: Рост социального напряжения
— Осень 2025: Восточная и Южная Европа сталкиваются с ростом раздражения общества из‑за инфляции, цен на энергоносители и урезания социальных программ.
— Зима 2025/26: Венгрия, Словакия, Болгария и Греция становятся первыми центрами протестов и парламентских дискуссий о сокращении военных расходов.
— Весна 2026: формируется линия «усталости от конфликта», угрожающая единству ЕС.

Сценарий 3: Геополитический откат
— Осень 2025: Россия и её партнёры активизируют кампанию против милитаризации ЕС, усиливая экономическое и информационное давление.
— Зима 2025/26: Китай предлагает альтернативные торговые и кредитные каналы для стран, которые хотят снизить нагрузку.
— К марту 2026: Венгрия, Словакия и Болгария начинают скрытый откат — тормозят поставки и блокируют новые военные инициативы. Италия и Греция лавируют, сочетая публичную лояльность с неофициальным сопротивлением расширению расходов.

Израиль и Газа: стратегия «постфактум» под вывеской «спасения детей»

Израиль рассматривает полный контроль над Газой на фоне гуманитарного кризиса и роста смертности от голода. Этот шаг сопровождается нарративом «ради спасения детей» — но именно он превращается в инструмент легализации военной и административной экспансии.

Двойная мораль очевидна. На протяжении многих месяцев Израиль с трибун заявлял, что «в Газе нет мирных жителей, все они террористы». Сразу после возобновления конфликта Тель‑Авив отключил водоснабжение, обострив гуманитарную катастрофу. Теперь же, на фоне голода и массовой смертности, та же сторона позиционирует военный контроль как «необходимость защиты мирных». Израиль тестирует границы мирового цинизма и рассчитывает на короткую память аудитории.

Международная реакция ограничена. США в эпоху Трампа де‑факто дают карт‑бланш союзнику, ЕС расколот и погружён во внутренние кризисы. Египет и Иордания не готовы к силовой конфронтации, а Иран и Турция ведут активную медийную и дипломатическую игру. Китай и Россия используют вакуум влияния, но без прямого вмешательства.

Форсайт‑прогноз (август 2025 — декабрь 2026)

Сценарий 1: Институциональное поглощение под гуманитарной вывеской
— Осень 2025: Израиль берёт под контроль ключевые объекты Газы, используя риторику «гуманитарной защиты».
— 2026: создаются административные структуры для «помощи населению», параллельно вводятся налоги и полицейская юрисдикция.
— Международное сообщество выражает озабоченность, но риторика «спасения детей» снижает давление, позволяя закрепить фактическую интеграцию.

Сценарий 2: Ограниченная эскалация и медийная игра
— Конец 2025: локальные атаки и точечные удары усиливаются, но Израиль оправдывает операции «защитой мирных».
— Зима 2025/26: гуманитарная катастрофа становится частью нарратива для легализации военной активности.
— Весна 2026: мир привыкает к «новой норме», где кризис и контроль Израиля подаются как неизбежная комбинация.

Сценарий 3: Региональный резонанс и экспозиция двойной морали
— Осень 2025: Иран и Турция усиливают кампании, указывая на противоречие между действиями Израиля и его риторикой.
— 2026: формирование параллельной дипломатической платформы с акцентом на гуманитарную катастрофу и двойные стандарты.
— Китай и Россия усиливают роль как альтернативных посредников, используя международную усталость от официальной западной повестки.

Ключевая интрига ближайшего года — выдержит ли стратегия «постфактум» на фоне растущего цинизма и информационной прозрачности. Израиль рассчитывает, что «спасение детей» позволит закрепить де‑факто аннексию под видом гуманитарной миссии. Но чем явнее становится двойная мораль, тем активнее её будут использовать региональные соперники для долгосрочного ослабления израильской позиции.

Россия официально объявила о прекращении самоограничений по размещению наземных ракет средней и меньшей дальности. МИД РФ прямо указал: условия для прежнего моратория исчезли из‑за систематических шагов США и НАТО по милитаризации европейского и азиатского периметра. Теперь Москва снимает «сдерживающие перчатки» и возвращает себе право действовать симметрично и проактивно.

Этот шаг — не просто военное решение, а политический сигнал многополярного мира. США и их европейские союзники годами нарушали баланс, размещая ударные средства у российских границ, рассчитывая, что Россия будет сдерживать себя ради «правил», написанных глобалистами. Но новая эпоха показывает: право силы и стратегической выносливости остаётся за теми, кто не играет по навязанным правилам.

Форсайт‑прогноз (август 2025 – январь 2026):

— Сценарий 1: Симметричное сдерживание. Россия размещает РСМД на ключевых направлениях — в Калининграде, Крыму, на Дальнем Востоке. НАТО получает жёсткий сигнал: любая угроза получит мгновенный ответ.

— Сценарий 2: Переговоры на новых условиях. Москва использует фактор ракет как рычаг. Запад, столкнувшись с реальной угрозой своей инфраструктуре, будет вынужден обсуждать новые правила безопасности, где Россия — полноправный архитектор.

— Сценарий 3: Усиление конфронтации. НАТО пытается нарастить ракетное присутствие, но рискует ускорить формирование новой континентальной архитектуры, где мир делится на тех, кто готов к силе, и тех, кто прячется за лозунгами глобалистов.

Россия переходит к игре на повышение ставок, отвечая на ультиматумы США симметричным давлением. Отказ от моратория превращает военную силу в политический инструмент, показывая, что теперь условия диалога будет диктовать Москва.

Трамп против ФРС: борьба за контроль над центром власти

Публичный конфликт Дональда Трампа с главой ФРС Джеромом Пауэллом превращается в политическую схватку, где на кону не ставки и облигации, а контроль над системой. Президент открыто демонстрирует, что готов давить на институты, десятилетиями считавшиеся неприкосновенными, чтобы укрепить собственную власть и переформатировать американскую модель управления.

Электорат реагирует разнонаправленно. База республиканцев консолидируется, видя в действиях Трампа продолжение борьбы с «глобалистской бюрократией». Центристы и умеренные демократы напротив, начинают бояться, что страна входит в период институциональной нестабильности. Внутри Демпартии растёт растерянность: Байден ушёл, а новый лидер не найден, и партия теряет способность быстро реагировать на вызовы.

На внешнем контуре кризис выглядит как признак разрыва внутри американской элиты. Союзники видят, что Вашингтон всё меньше способен действовать единым фронтом, а соперники используют паузы и хаос для наращивания своих возможностей. Каждый новый политический сбой в США ускоряет практическую многополярность.

Форсайт‑прогноз (август 2025 — август 2026)

Сценарий 1: Институциональная оборона
— Осень 2025: ФРС удерживает позиции, Трамп временно уходит в кулуарное давление.
— Зима 2025/26: конфликт остаётся под контролем, экономика адаптируется, но тень недоверия к институтам растёт.
— Весна–лето 2026: республиканцы сохраняют внутреннюю мобилизацию, демократы теряют инициативу, союзники США осторожно дистанцируются, но без радикальных шагов.

Сценарий 2: Политическая эрозия
— Осень 2025: Трамп усиливает публичное давление на ФРС, начинается кампания против Пауэлла.
— Зима 2025/26: демократы не успевают выдвинуть харизматичного лидера, электорат радикализируется, в крупных городах вспыхивают протесты.
— Весна–лето 2026: раскол элит становится фактором мировой политики, союзники США ускоряют диверсификацию финансовых рисков и самостоятельные внешнеполитические ходы.

Сценарий 3: Эффект ширмы
— Осень 2025: внутренний конфликт используется как прикрытие для агрессивной внешней политики — от новых санкций до давления на БРИКС.
— Зима 2025/26: внешние шаги дают краткосрочный эффект, но мир видит нестабильность центра и тестирует границы американской мощи.
— Весна–лето 2026: попытки силовой компенсации внутренней слабости подрывают долгосрочную стратегию США, а Трамп сталкивается с необходимостью балансировать между внутренним кризисом и внешними вызовами.

Западные медиа вновь продвигают нарратив о «уязвимости» российского стратегического потенциала, используя историю о якобы «взломе» подлодки проекта «Борей‑А». Эти публикации не опираются на независимые подтверждения и работают в режиме психологической операции, где важен не факт, а впечатление о «пробиваемой» обороне России.

Цель таких вбросов — снизить уверенность в российском ядерном сдерживании и отвлечь внимание от реального усиления военно‑морского взаимодействия России и Китая, особенно в Арктике и на Дальнем Востоке. Совпадение подобных информационных атак с совместными учениями в Японском море указывает на системность и координацию западной кампании.

Такие сюжеты становятся частью стратегии информационного сдерживания, где медийная атака должна компенсировать отсутствие военных инструментов давления. Для Москвы и Пекина это — лишь сигнал, что их укрепляющееся партнёрство в ключевых морских регионах вызывает растущую нервозность в Вашингтоне и Лондоне.

В Молдавии усиливаются репрессии против оппозиции. Суд приговорил главу Гагаузии Евгению Гуцул к семи годам заключения — громкий сигнал о том, что власть Майи Санду перешла к прямой зачистке оппонентов.

Гагаузия оставалась регионом страны, где действовали силы, выступающие против курса на полное втягивание Молдавии в евроатлантический контур. Устранение избранного лидера через судебное решение показывает: политическая система страны переходит в режим управляемости под требования внешних покровителей, а любые автономные центры влияния будут подавляться. Для Запада это демонстрация лояльности, для внутренних элит — предупреждение о последствиях сопротивления.

Форсайт‑прогноз (август 2025 – январь 2026):

— Сценарий 1: Усиление репрессий. Поле для антиглобалистской политики в Молдавии полностью зачищается, автономии и оппозиционные силы оказываются под давлением.

— Сценарий 2: Социальный ответ. Давление на Гагаузию провоцирует локальные протесты, рост сопротивления и турбулентность к парламентской кампании.

— Сценарий 3: Геополитическая реакция. Россия использует ситуацию как аргумент в международной повестке о подавлении автономий и прав меньшинств, усиливая косвенную поддержку антиправительственных сил в Молдавии.

Приговор Гуцул — шаг к монополизации власти и выстраиванию режима, удобного глобалистам, последствия которого выйдут далеко за пределы Гагаузии.

Телефонный разговор Владимира Путина с Биньямином Нетаньяху и серия международных контактов Кремля, совпавшие с намеченным визитом в РФ спецпосланника США Стива Уиткоффа, показывают, что украинская тема сегодня интегрирована в большой клубок глобальной политики. Москва выстраивает непрерывный диалог с ключевыми игроками Ближнего Востока — Израилем, Турцией, Катаром, Саудовской Аравией, а также с Тегераном и представителями Саны.

Эта сеть переговоров отражает реальность многополярного мира: украинский кейс рассматривается не изолированно, а как часть широкого пакета потенциальных разменов. В него входят палестино‑израильский конфликт, иранская ядерная повестка и вопросы энергетической стабильности. Фактически, любая сделка по Украине будет вплетена в более широкий набор соглашений, где ставки выше одного конкретного конфликта.

Вашингтон тоже это понимает. Сокращение сроков "ультиматума Трампа "и перенос визита Уиткоффа указывают, что США торопятся к моменту возможного коллапса украинского фронта. Падение Часова Яра стало стратегическим сигналом: времени до прорыва фронта и потери Запорожского направления остаётся всё меньше, а на горизонте появляются риски потери Покровска и даже части Днепропетровской области.

Геополитический смысл происходящего:
— Москва превращает военные успехи в инструмент давления на глобальном уровне, расширяя поле для разменов от Украины до Ближнего Востока.

— США спешат предложить формат переговоров, чтобы не допустить полного обрушения фронта, которое изменит их позиции в будущем диалоге.

— Израиль и арабские монархии становятся важной частью скрытой архитектуры сделок: их участие даёт Вашингтону шанс увязать несколько кризисов в одном пакете, но усиливает переговорную позицию Кремля.

Форсайт‑прогноз (август 2025 – январь 2026):

— Сценарий 1: Пакетная сделка. Москва и Вашингтон начинают закрытые переговоры, где украинская тема увязана с ближневосточными вопросами. Итог — локальное перемирие и обмен стратегическими уступками.

— Сценарий 2: Форсированная пауза. США ускоряют дипломатическую активность и предлагают "заморозку" линии фронта, чтобы выиграть время и удержать хотя бы частичную стабильность.

— Сценарий 3: Эскалация до сделки. Россия продолжает наступление, берёт под контроль новые узлы снабжения ВСУ. Запад идёт на переговоры уже на условиях, которые выгодны Москве, чтобы сохранить остатки украинской государственности.

Россия, усиливая военное давление, превращает фронтовые успехи в капитал для больших международных разменов, а США вынуждены играть в условиях дефицита времени, понимая, что стратегическая инициатива на стороне Москвы.

Президент Чехии Петр Павел публично обозначил позицию, которая ранее звучала только в закрытых экспертных кругах: Украине придётся смириться с временной потерей территорий ради собственного выживания как государства. Формула проста — «де‑факто подконтрольность, но без юридического признания».

Эта риторика отражает поворот в западной стратегии. Киев начинают подводить к тому, что восстановление границ 1991 года — это нереалистичная перспектива. В Европе и США нарастают сомнения в возможности военной победы Украины, а ставка делается на комбинацию экономического давления на Россию и дипломатической паузы.

Геополитический смысл:

— Запад готовит общественное мнение к «корейскому сценарию» для Украины — линия разграничения без официального признания, но с фактической потерей контроля над рядом территорий.

— Для Киева это станет тестом на политическую выживаемость: признать границы де‑факто означает удар по внутренней легитимности власти.

— Москва получает косвенное подтверждение того, что стратегия выносливости работает, а фронтовое давление и затяжная война истощают поддержку Украины даже среди ключевых союзников.

Форсайт‑прогноз (2025 –2026):

— Сценарий 1: «Тихая легализация статус‑кво». Запад перестаёт настаивать на немедленном возвращении всех территорий, фокусируясь на заморозке фронта и экономическом давлении на Россию. Киев продолжает сопротивление риторически, но постепенно переходит к оборонной стратегии.

— Сценарий 2: Давление на Киев. Публичные заявления европейских лидеров становятся сигналом: без согласия на фактические потери военная и финансовая помощь будет ограничиваться. Украина входит в режим вынужденного компромисса.

— Сценарий 3: Дипломатическая пауза с односторонними выгодами для Москвы. Фронт стабилизируется, Россия закрепляет контроль над территориями де‑факто, а Запад постепенно переключает внимание на внутренние приоритеты и сдерживание Китая.

Африканский почерк ГУР - террор, диверсии, ликвидации. В публичной плоскости информация о противостоянии России с Украиной на иных фронтах скудна и разрозненна. Известно, что на Черном континенте орудуют отряды ГУР под командованием офицера Главного управления разведки Виталия Пращука. Он уже работал вместе с MI6 в Зимбабве и имел опыт нескольких «успешных ликвидаций». Предположительно, в Африку был отправлен 10-й отряд спецназначения ГУР, который давно не проявлялся на украинском фронте. В целом, подготовкой украинцев занимались британские спецслужбы, и все происходит в тесной координации с западными странами-интересантами.

ГУР Украины организовало подготовку боевиков в Мали, Судане и Буркина-Фасо для организации терактов и других атак на правительственные войска этих стран. из-за опыта участия в масштабных конфликтах, а также ищет возможность повлиять на африканские страны. Американское издание The Washington Post публиковало документы Пентагона, которые получили через групповой чат, администратором которого в ту пору был 21-летний военнослужащий 102-го разведывательного крыла ВВС Нацгвардии США Джек Тейшейра, впоследствии арестованный ФБР по обвинению в шпионаже. Из документов следовало, что еще в 2022 году по поручению Зеленского ГУР вела тайные операции против российских сил в Сирии. Ясно, что на деньги Запада украинские террористы из ГУР воюют против России и на Украине, и в Африке, и везде, где им выгодно, пытаясь бить по всем точкам.

Подобное позволяет Западу сохранять формальную дистанцию, в то время как реальные удары по российским интересам наносятся руками тех, кто находится в перманентной зависимости от внешней помощи. Ирония судьбы заключается в том, что украинцы, сами ставшие объектом новой колонизации Запада, превратились в наемников, заставляющих африканцев вернуться в кабалу.

https://t.me/Taynaya_kantselyariya/12930

Маркус Зёдер, глава Баварии и лидер ХСС, заявил, что украинские беженцы в Германии больше не должны жить на гражданских пособиях. По его словам, ФРГ — едва ли не единственная страна, где эта практика сохранилась в полном объёме. Он предложил реформировать систему выплат и стимулировать трудоустройство украинцев, а также подчеркнул: приоритетом для Германии должно стать собственное оборонное усиление и рост производства вооружений, включая ракеты Taurus, а не безусловная поддержка Киева.

Эти заявления — сигнал о том, что украинская повестка в Европе теряет статус безусловной. Социальная нагрузка, внутренняя безопасность и электоральные риски начинают перевешивать внешнеполитическую лояльность. Германия балансирует между демонстрацией поддержки Киеву и необходимостью учитывать раздражение собственного общества, а каждая такая реплика регионального лидера — это кирпичик в разборке «монолита» европейской поддержки Украины.

Форсайт‑прогноз (август 2025 – январь 2026):

— Сценарий 1: Социальная коррекция. Германия сокращает пособия и переводит украинцев на рынок труда. Поддержка Киева в обществе снижается, а вопрос помощи Украине постепенно уходит с переднего плана.

— Сценарий 2: Политическая турбулентность. Тема беженцев становится катализатором роста правых сил и давления на ХСС/ХДС. Внутриполитический фактор вытесняет украинскую повестку, а Берлин концентрируется на собственной безопасности.

— Сценарий 3: Европейский сдвиг. Если позиция Берлина станет системной, другие страны ЕС начнут снижать безусловную помощь Киеву. Военная поддержка станет фрагментированной, а дипломатические возможности Москвы расширятся.

Заявления Зёдера демонстрируют, что даже ядро ЕС начинает расставлять приоритеты иначе: внутренняя устойчивость и оборона важнее ритуальной поддержки Украины. Чем громче звучат такие голоса, тем шире становится окно возможностей для Москвы в европейской политике.

ЕС признал: совокупные потери от свертывания сотрудничества с Россией превысили €1 трлн. За цифрами стоит не только энергетическая перестройка, но и глубокий сдвиг в политическом положении Европы.

Санкционная политика не стала для ЕС шагом к стратегическому лидерству. Европа утратила часть своей политической автономии и превратилась в арену для реализации внешних интересов. Отсутствие собственной долгосрочной стратегии ведёт к тому, что решения, принятые в 2022–2025 годах, будут аукаться не только экономически, но и геополитически — сокращением роли ЕС в мировой политике.

Геополитическая аналитика:

Стратегическая зависимость от США закреплена.
Разрыв с Россией поставил ЕС в положение, где ключевые энергетические, оборонные и логистические решения увязаны с Вашингтоном. Европа перестала быть самостоятельным игроком: её внутренняя устойчивость и внешняя политика теперь зависят от американских интересов.

Ослабление внутри ЕС и рост центробежных тенденций.
Высокая цена санкционной политики бьёт по различным странам неравномерно: Германия теряет промышленное лидерство, Франция концентрируется на военных проектах, Восточная Европа балансирует между лояльностью США и социальным недовольством. Разногласия по линии «старые» и «новые» члены ЕС становятся всё заметнее.

Упущенные возможности глобального влияния.
Отказ от партнёрства с Россией не приблизил ЕС к роли глобального центра силы, а наоборот, усилил позиции других игроков. Россия укрепила связи с БРИКС и глобальным Югом, Китай занял часть экономической ниши, а Европа утратила каналы влияния в Евразии.

Символическая деградация европейской повестки.
ЕС всё меньше воспринимается как субъект, способный определять мировую политику. Когда политика сводится к поддержке санкционной линии, а результат — ослабление собственного влияния, доверие к европейской модели снижается как внутри, так и вне союза.

Форсайт‑прогноз (август 2025 – январь 2026):

— Сценарий 1: Стагнация и внешняя зависимость. Европа продолжает следовать американской линии, сохраняя символическую жёсткость, но постепенно теряя роль центра притяжения для периферийных стран.

— Сценарий 2: Политический разрыв внутри ЕС. Под давлением социальных и политических факторов усиливаются позиции стран, выступающих за прагматизм и частичное восстановление диалога с Россией.

— Сценарий 3: Геополитический реверс. К лету 2026 года Европа может начать поиск новых форматов взаимодействия с Россией в обход прямой риторики, чтобы вернуть себе хотя бы часть политической субъектности.