В любви меня как женщину и цветок остро волнуют всякие тонкие, почти неназываемые состояния, особенно те, что случаются в самом начале отношений: рассматривание и медленное распознание в человеке того, кто, возможно, изменит твою жизнь.
Например, когда наблюдаешь мужчину в сети, и его характер постепенно раскрывается в текстах, всё усложняясь и обогащаясь нюансами; это как россыпь смальты, из которой однажды сложится мозаика.

Бывает, в какой-то момент начинаешь понимать, что разрозненные кусочки вдруг собираются в узор, знакомый почти до слёз, и в голове вспыхивает подозрение: а не дoлбoeб ли это?! (Притом лично у меня оно звучит хрустальными голосами сестёр Вотинцевых на мотив их культовой песни про Иерусалим).
И потом уже не отделаться ни от голосов, ни от самой идеи — как в оптических иллюзиях, когда однажды осознав в скоплении пикселей изображение, уже не можешь его развидеть.

Правда у некоторых женщин получает отвлечься, даже распознав дoлбoeбa, они способны убедить себя, что это ошибка, и только время им докажет — нет, не показалось.
Расставание также сбивает фокус и при мимолётном взгляде на бывшего иллюзия может ненадолго вернуться. Но нет, достаточно навести резкость, и хрустальные голоса снова запоют.

(Песенка сами знаете где, но предупреждаю, будете петь до вечера)

2009
Я проснулась в девять утра, села в постели и открыла ноутбук. Ответила на письмо, выпила кофе, помахала Диме - он уходил. В окне, которое у меня около кровати, был апрель. Вернее сказать, что кровать около окна, но это по правилам русского языка верней, а по моим собственным – так. Моя кровать уходит корнями глубоко в пол, в бетон, в почву, и я плыву на большом корабле вместе с Землёй, как та женщина, чей глупый муж сновал на маленьких корабликах и всерьёз думал, что это и есть настоящая жизнь, – а это было всего лишь приключение яблока, упавшего с ветки, откатившегося неожиданно далеко, смытого волной и волной возвращенного, уже сморщенным. И вот я, капитан своего корабля, хозяйка своих яблок и слов, госпожа своих женихов, один из которых – этот апрель, я дождалась, когда в замке повернётся ключ, и заплакала.

Ах, всё так хорошо начиналось вчера, в воскресенье, двенадцатого, в семь, когда я проводила испытание новых туфель. Космические ракеты по сравнению с этим – маленькая человеческая глупость, что там той небесной ерунды, обернётся пару раз вокруг планеты и сгорит, а мне в этих туфельках гулять целый год, точнее, шесть самых прелестных месяцев из него, и этот первый выход бесконечно важен. Кто бы знал, как иногда вероломна обувь – засовываешь в неё чудесную белую ножку с алыми ноготками, а через два часа туфли полны крови, и никакого принца за это русалочке не положено, ступни превратились в пылающие куски мяса безо всякой компенсации. И я страшно волновалась, как оно всё пройдёт, чутко прикасалась к асфальту маленькими коричневыми подошвами, беспокоилась вообще и по отдельности: за косточку на правой ноге, за подъём на левой, за оба мизинца – очень сильно, и немного - за щиколотки. И всё прошло поразительно хорошо, полтора часа я проходила быстрым шагом, и только тогда стало немного неудобно, но это мелочи, для первого испытания отлично, и я даже позвонила нескольким людям, чтобы сказать – да, да, прекрасно, спасибо, мы сделали это, они как на крылышках, и Земля такая маленькая, такая красивая, вы бы знали, вы бы знали, я лечу, и отсюда мне видно огни.

А потом, в метро, всё и случилось, у дверей я увидела старика, точнее, не его даже, а только морщину на шее, сероватую, глубокую, – не такую, что можно немного подколоть гилауронкой и полгода потом не думать; и не такую даже, чтобы как-нибудь подтянуть и отрезать. А совершенно безнадёжную морщину-навсегда, далеко не первую и не последнюю, одну из тех, что среди прочих превращают тела в пустые перчатки, и ничего уже не меняют, потому что старость есть старость.
И вот я стою, испытатель туфель и хозяйка своих яблок, смотрю, как вишенка с вершины пирамиды, и вижу, как мир миллионы лет рос и стремился к тому, чтобы я родилась и посмотрела на него глазами ореховыми и зелёными. Потому что если вы живёте с другим ощущением – вы живёте напрасно, и вы безответственны, как таракан, если не чувствуете под ногами миллиона черепов, а в крови – памяти миллионов предков, если в голове у вас нет голосов, кроме голоса благоразумия или жадности.
И вдруг, и вдруг – никакая не вишенка, а лишь звено, за которым последуют такие же черепа, и мало того, что время не остановилось сейчас, как золотой омут и мёд, - оно даже ни на секунду не замедлилось, чтобы мне обрадоваться, оно продолжает течь; и мало того, что ни подколоть, ни отрезать, – всё гораздо хуже, чем вы думали. Я ведь могу умереть. Вот точно, так, как углубляется эта его серая морщина, где-нибудь начнёт расти плотный шарик или, наоборот, истончаться сосуд, и однажды – без взрыва, без грохота, без фиолетовых молний, - я умру.
Просто невозможно дальше писать, до чего это страшно.
И поэтому я весь вечер и всю ночь дожидалась, пока закроется дверь, в замке повернётся ключ, дождалась, отставила чашку, закрыла ноутбук и заплакала.


*Нашла текст, которому шестнадцать, и как-то очень сильно задумалась, так ли мне страшно думать о смерти до сих пор. Меня, скажем так, многое теперь отвлекает, но чтобы помудреть и смириться, это вряд ли

Меня интересуют люди, которые отличаются. Есть множество каналов про женскую успешность, которые ведут разные люди, от коучей и бизнес-дам до мистически прошаренных инфо-цыганок. Но их объединяет один повторяющийся призыв: скажи миру «да» (на самом деле, в первую очередь, скажи «да» моему предложению, купи у меня). Так или иначе нужно растопырить карманы и принять от вселенной кучу подарков, хватать каждую возможность и затекать в любую щель, как вода.

Когда я это пишу, то даже не очень понимаю, что не так, нормальная же стратегия. Я сама стараюсь брать практически любую работу, потому что чем больше проявляешься, тем больше приходит возможностей. А значит, нужно ещё больше двигаться, коммуницировать, больше учиться, соглашаться на все предложения с определённого уровня…
Всё так, но в какой-то момент ты сидишь в углу, как больная собака, и не можешь найти силы на водоворот дел, который сама и закрутила (извините, в субботу прорвало кран и водяные метафоры меня не отпускают).

Именно поэтому мне понравился канал Наталии Франкель, которая умеет говорить «нет». Подчёркиваю: не только некачественному и неприятному, но и нормальным и даже хорошим вещам, которые не вписываются сейчас в твою жизнь. Или потеряли актуальность. Или ты признаёшь, что на них нет сил.
Чтобы отличить необходимое от избыточного, можно задать себе простые вопросы. И ещё Наталия напоминает о критическом мышлении, которое стоит включать, когда встречаешь очередное экспертное мнение (в том числе и её).
Но у неё есть храбрость признавать окончание этапов, и это подкупает. «Ни один твой проект не тюрьма, не предел и не последний для тебя» — на сегодняшний момент эта фраза кажется мне более продуктивной, чем бесконечные призывы хватать и тащить то, что и подбирать не стоило. Так что к Наталии стоит приходить за вдохновением не только действовать, но и вовремя останавливаться.

Реклама. ИП Каплун Наталия Аркадьевна. ИНН 782688095316. Erid: 2VSb5wjTBPo

Долетела удивительно легко, не считая того, что одной женщине в самолёте стало дурно настолько, что я ожидала экстренной посадки или хотя бы скорой в аэропорту. Но нет, пощипали за щёки, накормили валидолом и выставили в общий автобус.

Путешествие к папе мне предстоит долго переживать, потому что это был трип в старость, когда из своего сейчас вырезаешь фрагмент и переносишь в восемьдесят четыре, и два месяца живёшь только проблемами дряхлости и немощи. Это опыт, про который я должна думать медленно.

Но, отвлекаясь от бренного и говоря о вечном, один из важных итогов поездки: я нашла способ отсрочить пластическую операцию — купила утягивающую футболку. Слушайте, это магия для женщин среднего возраста. Мало того, что поддерживает спину, она ещё полностью отвлекает внимание от проблемных зон. Ни одна собака не посмотрит тебе в лицо, когда у тебя такая талия и все сиськи вверх. В дороге тоже идеально, мужчины видят перед собой маленького сисястого котёнка, которому обязательно нужно добыть еды, воды и забрать из-под него мусор. Начинаешь думать, что человечество внезапно подвергли позитивной реморализации, но потом ловишь взгляд жены и понимаешь, что вся ярость мира никуда не делась, просто слегка перераспределилась

У кого-то за плечом ангел, у кого-то демон, у кого-то муза или маленький зелёный человечек. А со мной всегда моя тревога, которая выполняет все функции сразу и ещё немного сверх того. Именно тревога подталкивает меня к действию или, наоборот, побуждает замереть. Тревога делает работоспособной, иначе я умру, ты умрёшь, кошки умрут, и она же не даёт взяться за одно дело, потому что другие-то не сделаны. Она поддерживает огонь в текстах и она же рассыпает в пыль любую мысль. И, да, иногда сводит с ума, а иногда помогает соображать со скоростью компьютера. Так что немалая часть моих сил уходит на то, чтобы отделить котиков от мышек, а потом поддерживать одну популяцию за счёт другой.

И мне, конечно, приятно знать, что я не одна такая, и чужой опыт действительно помогает. Три самых полезных приёма, которые мне пригодились:
1. Ответить на вопрос, угрожает ли моей жизни что-нибудь прямо сейчас. В 99% случаев ответ нет и с этим уже можно работать. (Правда, мне недавно повезло оказаться в этом 1%, и тогда уже нужно просто бежать).
2. Практики с дыханием. Начинаешь понимать, понимать, почему подростки так гневно сопят в ответ на любую родительскую фразу. Но лучше делать это осознанно, тогда можно управиться почти с любой панической атакой.
3. Практика «сдаться». Лечь на пол лицом вверх и сказать себе, что ты не справилась и проиграла — иногда это единственное, что остаётся. Потом вытереть заплаканные уши, встать и продолжить жить. Не исправить всё, не компенсировать, а просто продолжить как-нибудь.

Должна признать, что ни один из этих приёмов я не придумала сама, все они были найдены в чужих рилсах, помогающих ботах и каналах. Один из них, Тревожная подружка, вокруг которого уже собралось комьюнити из тех, кто пытается справиться. Хотя бы тем, что рассказывает о своих страхах, получается смешно — но только до того момента, пока не начнёшь формулировать свои. Оказывается, что нелепые вещи взяли власть над тобой и не готовы сдаваться. Но теперь вокруг есть тревожные подружки, с которыми можно это обсудить

Слушала какую-то комикессу, крашеную в желтый, говорит, мужик способен потерять в холодильнике кастрюлю борща. Я всё-таки нахожусь на следующей эволюционной ступени — потеряла кастрюлю на шестиметровой кухне, где из мест хранения только два шкафчика, духовка и холодильник. Ну стиралка ещё, но там тоже не было.
Это на самом деле даже страшно — не в том ведь беда, что мне была нужна эта маленькая кастрюлька, а в том, что я что-то такое с ней сделала и не помню. Отчётливо вырисовывается небольшой пока портал в деменцию, который выхватывает и утаскивает в себя куски осознанной реальности.
Не, кастрюлю я потом нашла на подоконнике в салатнице, но осадочек!

Впрочем, некоторая рассеянность мне простительна — чуть раньше под раковиной рванула гибкая подводка, окатила меня кипятком и потом ещё некоторое время плевалась, пока я не нашла перекрыть воду. Из плюсов — теперь знаю, что эти железные шлаги зовутся гибкая подводка. Из минусов — в выходные нынче невозможно достать сантехника, французской краски для губ — да, а мужика с разводным ключом — фигвам. Сгоряча позвонила в какую-то фирму, пообещали в течение двух часов, едут до сих пор. Стала искать их службу поддержки и увидела на сайте, что они гарантируют славянского мастера. Представьте, каково это — сердце рвётся отменить заказ, потому что расисты, но они и так не приехали.
Завтра придёт человек из жека, удивительная у меня вышла поездка, успела повидать электрика, газовщика и вот теперь сантехника увижу. Выстраивается пространство для анекдота, но пока неясна развязка, а у меня ведь самолёт в ночь на среду, надо успевать.

Сегодня папа уехал к сестре, не увидимся теперь до зимы. Я как-то совсем растерялась и плакала в людей — в сестру, в папу, в соседку и в лабубу. Все на удивление выдержали, даже лабуба не полиняла, и сказали мне одно и то же: не плачь, это жизнь, как-нибудь, как-нибудь. Вот говорили главное русское слово «авось», но нет, главное у нас «как-нибудь». Жизнь всегда как-нибудь продолжится, найдёт дырочку и будет дальше течь, а ты хоть в слезах, хоть в кипятке, починишь, что успеешь, соберёшь чемодан, уедешь в ночь на такси и улетишь — как-нибудь и всегда не домой