Динамика населения Лондона, Нью-Йорка, Парижа, Берлина, Санкт-Петербурга и Москвы в 1800 - 1830 - 1871 - 1900 гг.

Москва: 250.000 - 305.000 - 601.000 - 1.175.000

Санкт-Петербург: 220.000 - 442.000 - 668.000 - 1.418.000

Кто лучший учитель? – Страдание.
Кто худший учитель? – Удовольствие.
Какой самый редкий навык? – Умение отдавать.
Какой самый великий навык? – Умение прощать.
Какой самый сложный навык? – Умение молчать.
Какой самый важный навык? – Умение спрашивать.
Какой навык самый необходимый? – Умение слушать.
Какая борьба самая опасная? – Фанатизм.
Какая самая неприятная привычка? – Ссориться.
Какая самая вредная привычка? – Болтливость.
Кто самый сильный человек? – Тот, кто способен понять Истину.
Кто самый слабый человек? – Тот, кто считает себя самым сильным.
Кто самый умный человек? – Тот, кто бережёт своё сердце.
Какая привязанность самая опасная? — Привязанность к собственному телу.
Кто самый бедный человек? – Тот, кто больше всего любит деньги.
Кто ближе всего к Богу? – Милосердный.
Кто самый слабый человек? – Тот, кто победил других.
Кто самый сильный человек? – Тот, кто победил самого себя.
Как нам противостоять горю? – С радостью.
Как нам переносить страдания? – Терпением.
Что является признаком здоровой души? – Вера.
Что является признаком больной души? – Отчаяние.
Что является признаком неправильных действий? – Раздражительность.
Что является признаком добрых дел? – Мир в душе.

Иеромонах Симеон Афонский

Так предостерегает своего собеседника Эбенезер Сидней, герой новеллы Александра Грина «Серый автомобиль», размышляя о том, в какой мере могут быть наделены жизнью механические предметы - или существа. О рассказе я вспомнил, читая обсуждения явлений искусственного интеллекта, в которых кто-то боится, что скоро бездушная машина повсеместно вытеснит человека. Что ж, текст 1921 года несколько опередил эти переживания.

- Неодушевленная материя, - сказал Кишлей. - Железо и сталь мертвы.
Я ничего не возразил на это. Мне показалось, что за окном крикнул автомобиль. Действительно, крик повторился ближе, затем под самым окном.
- Вы слышите? - сказал я. - Вот его голос - вой, отдаленно напоминающий какие-то грубые, озлобленные слова. Итак, у него есть голос, движение, зрение, быть может, - память. У него есть дом. На улице Бок-Метан стоит зайти в оптовые магазины автомобилей и посмотреть на них в домашней их обстановке. Они стоят блестящие, смазанные маслом, на цементном полу огромного помещения. На стенах висят их портреты - фотографии моделей и победителей в состязаниях. У него есть музыка - некоторые новые композиции, так старательно передающие диссонанс уличного грохота или случайных звуков, возникающих при всяком движении. У него есть наконец граммофон, кинематограф, есть доктора, панегиристы, поэты, - те самые, о которых вы говорили полчаса назад, люди с сильно развитым ощущением механизма. У него есть также любовницы, эти леди, обращающие с окон модных магазинов улыбку своих восковых лиц. И это - не жизнь? Довольно полное существование, скажу я. Кроме того, он занимается спортом, убийством и участвует в войне.
- Выходит, - сказал Николай, - что... Впрочем, я скажу короче: некий автомобиль, покрытый грязью и ранами, вернулся с театра военных действий. Побрившись в парикмахерской, он отправился домой, где поставил в граммофон пластинку марша "За славой и торжеством" и приказал завести кинематографический аппарат с картиной "Автомобильные гонки меж Лиссом и Зурбаганом". От восторга у него лопнула шина.

Главный герой, эксцентричный Сидней, всерьез задумывается о земном бытие машин, в том числе всерьез полагает, что некоторые из них могут ничуть не отличаться от людей.

По догадке, его возлюбленная девушка - столь искусно сделанная восковая механическая кукла, что ей удалось сбежать из магазина и действовать как настоящей девушке и даже заводить романы. Он наблюдает ее кожу цвета желтого мела, которая временами бледнеет и становится цвета восковой фигуры, ее пустую приятную улыбку, замечает, что ее распорядок дня скорее подвластен только машине, а сама она - бездушный раб вещей, но главное - ее ненастоящие чувства, не способная любить, она, вроде и наделенная душой, но притягивается к нему, движимая лишь тягой к его богатству. По всему, равнодушное существо с безучастным выражением голоса и странным именем Коррида Эль Басо, неизвестной национальности и неизвестного происхождения, может быть лишь манекеном, которого Сидней действительно видел однажды в другом городе. Это вместе со зловещим появлением в его жизни серого автомобиля не просто лишает героя покоя, но и очень скоро - рассудка. Коррида - не живая девушка, а ожившая кукла. И значит, ее надо убить.

И Сидней сообщает ей на краю пропасти:

Я постиг тайну вашего механизма. Он уподобился внешности человеческой жизни силой всех механизмов, гремящих вокруг нас. Но стать женщиной, поймите это, стать истинно живым существом вы можете только после уничтожения

А ткачиха с Бабарихой да с кривою поварихой около царя сидят, злыми жабами глядят

Цитата от доктора наук из аналитической передачи на Первом канале о встрече на Аляске. Другой аналитики сегодня не будет

Ступал он трудно по отрогу
над ледовитою рекой.
Их было раньше,
гордых,
много,
и был последний он такой.
Не раз испробованный в буре,
сегодня сдал он, как назло.
Ему от стрел,
торчащих в шкуре,
внезапно стало тяжело.
Он затрубить пытался слабо,
чтоб эхо вздрогнуло вдали,
но повалился с хрипом набок,
и стрелы
глубже
в бок вошли.
Уже над шкурой кто-то трясся,
и, занимаясь дележом,
умело кто-то резал мясо
тяжелым каменным ножом.
О, знали б люди эти если,
что мамонт,
грозен и суров,
потомкам будет интересней
всех исполнительных слонов
и что испытанные в битве,
когда он мчался напролом,
еще не сдавшиеся бивни
храниться будут под стеклом!..

Последний мамонт. Евгений Евтушенко

На фото - Самый известный мамонт из Якутии, Юка, 40 000-летняя мумия мамонтаЁ, обнаруженная в 2009 году. Установлено, что Юка прожила от 6 до 11 лет и погибла молодой - после перелома ноги при нападении хищников или охотников

Эта картина Нормана Роквелла выглядит так, словно он изображает строителя коммунизма, как они сами себя видели. Но нет, работа 1951 года называется «Дух Канзас-Сити».

Самолет спокойно летит в небе, человек уверенно стоит на земле. Широко расставив ноги, ростом выше небоскреба, этот великан буквально засучивает рукава, готовясь к новым свершениям. Перед нами инженер или архитектор, настоящий профессионал, в его руках чертежи и линейка. В устремленном вперед смелом взгляде не человека, а колосса - уверенность и дерзновение.

Колосья и кукуруза на заднем плане, как и упитанная породистая корова - что лучше них может описать изобильность сельского производства? Перед нами словно бы квинтессенция понятия «выставка достижений народного хозяйства».

На полотне нашлость место и для локомотива современного железнодорожного состава, и для общественных зданий, скромной по-американски церкви, можернистской коллонады, дымящих заводских труб. Признайтесь, вы бы тоже хотели переехать в эту картину?

На дворе были 1950-е годы. В передовых странах мира властвовали идеи величия человеческого духа, больших свершений, успехов в промышленности и строительстве. Социалистическое соревнование у нас - у них легко заменялось соревнованием капиталистическим. Во-многом наивный пафос работящего, образованного человека с большой буквы становится общим по обе стороны двухполярного мира.

Париж равнин, как называли Канзас-Сити с 1930-х, достигает пика своего процветания тогда же, когда советские промышленные и экономические центры по-особому сверкают на фоне стремительного развития первой половины века. Но к 1990-м город оказывается уже не тем, как и его дух - сломленный, утомленный, без надежды на будущее. Успешный город на берегу Миссури не просто теряет свое очарование и былую славу, он теряет сотни тысяч жителей, которые оставляют пустующими прекрасные здания в стиле ар-деко, огромные залы городских банков и заводские цеха. Самолетный завод перепрофилирован неизвестно подо что, хозяйство в упадке, гул заводов затих. И так на треть века. Но сейчас, внезапно, Канзас-Сити обретает прежнюю привлекательность, люди возвращаются и оживают городские пространства, начинает вновь бурлить деловая жизнь. И кажется, что величавый дух с полотна Роквелла еще пробудится.

Между «нами» и «ними» гораздо больше общего, чем принято думать, не находите?