Обсуждение сегодня в Госдуме законопроекта о лицензировании выявило системную проблему в логике сторонников запретов никотинсодержащей продукции. Депутат Нилов обоснованно обеспокоен появлением на рынке продукции с привлекательными для детей упаковками - с мультиками, играми и другими яркими образами. Эта проблема реально существует и требует решения.

Однако предлагаемое решение в виде полного запрета оборота такой продукции не устраняет проблему, а сохраняет ее. Запрет укрепляет теневой рынок, где контрафактная продукция оборачивается без требований к внешнему виду упаковки, составу, возрастным маркерам, играм, симкам, вкусам и прочему.

Эффективное решение лежит именно в регулировании легального оборота: установление строгих требований к упаковке, законодательный запрет на использование образов, привлекательных для несовершеннолетних, систематический контроль содержания и обязательная маркировка продукции. Именно это и обеспечивает система лицензирования с сопутствующими требованиями к лицензиатам. Нелегальный рынок подобными вопросами по определению не занимается.

Кроме того, существует фундаментальная юридическая проблема: технически невозможно запретить то, что по своему составу является легальным продуктом. Табак и никотин не запрещены в обороте российским законодательством. Безтабачная никотинсодержащая продукция использует вещества, разрешенные к обороту. По сути, это просто новая форма потребления, а не какое-то запрещенное наркотическое средство. Попытка запретить форму потребления легального вещества создает правовую коллизию, которую невозможно будет разрешить в правоприменительной практике.

История регулирования табачного рынка в России показывает, что именно регулирование работает эффективнее запретов. Значительное снижение потребления обычных сигарет в последние годы стало результатом последовательной регуляторной политики - ограничений на рекламу, требований к упаковке, запрета курения в общественных местах, а не запретительных мер. Почему та же проверенная логика не должна работать применительно к новым формам потребления табака - вопрос, на который сторонники запретов убедительного ответа не дают.

Новости из регионов иногда огорчают. Нижегородский «Бетонный завод «Вектор» попал под серьезный прессинг надзорно-контрольных органов. Там на протяжении уже нескольких месяцев не прекращаются проверки, дело уже дошло до частичной приостановки деятельности.

Со стороны ситуация выглядит так, будто целью многочисленных проверок является не устранение имеющихся нарушений, а ликвидация предприятия.
Между тем, это крупнейший поставщик бетона в регионе. Вряд ли его уход с рынка, если до этого дойдет, не скажется на общих показателях строительной отрасли Нижегородской области, что печально.

На заводе работает около 300 человек, которые в случае его остановки окажутся на улице. И в этом также нет ничего хорошего. К тому же «Вектор» платит 100 млн рублей налогов в год, это немало для регионального уровня. Область вряд ли хочет лишиться этих средств. Особенно в нынешних условиях, когда каждый попавший в казну рубль важен для страны и ее нужд.

Хотя с общественной точки зрения все отлично: завод делает регулярные отчисления в Фонд народного единства, да еще и в индивидуальном порядке помогает подразделениям, действующим в зоне СВО. Есть в России категория предпринимателей, которые помогают из собственных принципов. И если их будет становиться меньше, то государству это на пользу точно не пойдет.

. В прошлом ноябре указом президента была введена новая система оценки, в которой социологические показатели стали стержнем оценки, доказала свою жизнеспособность, обнажив при этом системные проблемы и наметив новый раскол среди региональных команд.

Социология стала практикой, а не теорией и главный вопрос в том, как региональные власти, привыкшие к «железобетонным» показателям вроде километров дорог, будут управлять таким эфемерным активом, как «удовлетворенность». Практика показала, что по-разному. Там, где поняли суть реформы, произошел сдвиг от валового строительства к качеству услуг. В этих регионах, а их пока меньшинство, социологические замеры стали не угрозой, а системой раннего предупреждения, инструментом для точечного и эффективного управления.

Там, где попытались играть по-старому, искажая отчетность или пытаясь хакнуть систему, результаты оказались предсказуемо низкими. Выяснилось, что «лакировку» общественного мнения провести гораздо сложнее, чем статистический отчет. Падение доверия или низкая удовлетворенность ветеранов стали для федерального центра четким, неоспоримым сигналом к кадровым решениям.

Кейс года – демография и «социальное самочувствие». Введение суммарного коэффициента рождаемости запустило невидимую, но жесткую конкуренцию между регионами. Богатые субъекты, поняв, что «чужие» новорожденные идут в их зачет, начали агрессивно инвестировать в перинатальные центры и программы поддержки молодых семей из других территорий. Это создало новый рынок «демографических услуг» и обострило вопрос о качестве и доступности такой же помощи у себя дома.

Параллельно проявилась прямая связь между ожидаемой продолжительностью жизни, уровнем бедности и доверием к власти. Регионы, показавшие рост по первым двум пунктам, почти автоматически получали позитивную динамику и по доверию. Это доказало, что новый KPI – не абстракция, а интегральный показатель, который почти невозможно «накрутить» без реальных улучшений в жизни людей.

Но первый год работы выявил и новые проблемы. Во-первых, цена прогресса. Регионы, сделавшие резкий рывок в инфраструктурных показателях (ввод жилья, дороги), иногда проседали по социологии. Оказалось, что люди, стоящие в пробках из-за стройки, не становятся счастливее от отчетов о будущих километрах асфальта. Возник дисбаланс между «скоростью» и «качеством» изменений. Во-вторых, экспертная зависимость. Возросла роль подрядчиков, проводящих опросы, а также методика и формулировки вопросов стали предметом ожесточенных дискуссий и лоббирования. Прозрачность и единые стандарты в этой сфере – следующий вызов для системы.

Как и коммуникационный разрыв. Стало очевидно, что многие губернаторы, даже реально улучшая жизнь, не умеют об этом говорить. Отсутствие грамотной коммуникации сводит на нет многие достижения, не позволяя конвертировать их в рост доверия. Система работает, но требует тонкой настройки. Она уже отсеяла откровенно неэффективных менеджеров и выделила лидеров, мыслящих категориями качества жизни. Однако система вскрыла и свою сложность. Управлять теперь нужно не объектами, а сложными процессами и, что важнее, ожиданиями людей.

Госдума вчера во втором чтении единогласно утвердила федбюджет на 2026–2028 годы, — «Несмотря на все препятствия, на огромное желание остановить развитие нашего государства, мы можем с уверенностью сказать, что все социальные обязательства будут выполнены перед гражданами», подчеркнул Володин. Со своей сторону отмечу, что было внесено 715 поправок (правительственных и депутатских с учетом предложений как общественников, так и бизнеса) с перераспределением 8 трлн рублей — такого масштаба совместной работы правительства, всех фракций и общества, коллеги, на моей памяти ещё не было.

Так, Фонд «Защитники Отечества» получит рекордные 50,5 млрд рублей за три года (+7,7 млрд ежегодно), создаются не менее 10 новых высокотехнологичных центров протезирования уже в 2026 году, увеличены жилищные субсидии военнослужащим, помощь на медицинскую инфраструктуру ВС РФ и комплексную реабилитацию. Более того, 247 млрд рублей уйдет на программу «14 высокозатратных нозологий» — это самые дорогие лекарства мира для 190+ тысяч пациентов ежегодно (рассеянный склероз, гемофилия, болезнь Гоше и др.). 15+ млрд — фонду «Круг добра» для детей с орфанными заболеваниями. 170 млрд — на ремонт региональных и местных дорог, более 200 млрд — на комплексное развитие села, 384 млрд — льготное кредитование аграриев, 7,8 млрд — малый агробизнес. 9 млрд — станкоинструментальная промышленность для ОПК, авиа-, ракето- и автомобилестроения. 50 млрд — возмещение скидок лизинговым компаниям по грузовикам. Предусмотрена закупка 5+ тысяч единиц общественного транспорта и 140+ млн доз вакцин ежегодно.

Не менее важно, что налоговые изменения приняты в максимально смягчённом виде: поэтапное снижение порога для НДС на УСН/ПСН (20 млн в 2026, 15 млн в 2027, 10 млн в 2028) с продлением ключевых льгот для МСП, амнистией на первый год при нарушениях, а также правами регионов на свои инвестиционные вычеты. Председатель комитета по бюджету и налогам Андрей Макаров подчеркнул главное — был найден баланс между жёсткими вызовами времени и сохранением стимулов для экономики с учетом обращений предпринимателей. Значимая ремарка: предложен постоянный мониторинг перехода на НДС с УСН для оперативной корректировки, если бизнес почувствует излишнюю нагрузку.

Позволю себе подвести и ключевые макроэкономические итоги в условиях, когда в мире многие страны режут социалку, а Россия — увеличивает. Дефицит будет управляемым — за три года показатель снизится с 1,6% до 1,3% ВВП, причем ненефтегазовые доходы вырастут быстрее нефтегазовых, а ФНБ сохранит статус надёжной подушки безопасности в 13,6–13,8 трлн. Инфляция заложена не выше 4%, а кумулятивный рост ВВП почти 7%, что по сути позволит избежать резких шоков в экономике.

. Коллега Александр Кынев написал хороший доклад по прошедшим выборам, ставку на «статус-кво», мобилизацию избирателей и призраков политической активизации. Это интересно, так как прошедшие выборы – фактически последний срез перед федеральным циклом 2026 года, и они демонстрируют несколько новых тенденций.

Во-первых, я бы не много поспорил с автором в отношении позиции «партии власти». Не просто статус-кво, а его укрепление, так как система не просто сжалась до пяти парламентских партий, а находится в состоянии сброса еще нескольких партпроектов. Но главное, что «Единая Россия» не просто доминирует, а наращивает результат (в среднем +12-17 п.п. к выборам-2021 в проанализированных регионах). Это следствие «мобилизационного консенсуса», деморализации оппозиции и тотального доминирования в мажоритарных округах (почти 93% побед в заксобраниях). Да, оппозиционные фракции в ГД будут существовать не благодаря конкурентной борьбе, а в рамках негласной квоты, выделяемой системой. Но вопрос, какова доля этого «рынка», по-прежнему около 30% или уже речь о 20-25%, с результатом для ЕР 75-80%?

Во-вторых, явка, впервые с 2022 года мы видим не просто колебания, а массовый рост явки практически во всех регионах. Это нельзя списать только на административную мобилизацию, которая никуда не делась (об этом говорит пиковое голосование в пятницу-субботу). Возникает гипотеза о медленном вызревании запроса на политическое участие даже в условиях свернутой агитации. Если это так, то на выборах 2026 нас ждет существенно более высокая явка, особенно в городах. И это интрига.

ДЭГ – остаётся инструментом без единой логики. Дистанционное голосование, уже не эксперимент, но еще не рутина. Однако его влияние на результаты разнонаправлено, где-то он усиливает ЕР, где-то оппозицию. Это означает, что единого централизованного сценария по «коррекции» результатов через, ДЭГ, пока, нет. Его использование отдано на откуп регионам, и главная цель вовсе не фальсификация, как считают противники дистанта, сколько расширение арсенала контроля и точечное решение проблем (например, усиление административного кандидата в проблемном регионе).

Системная оппозиция в кризисе идентичности (тут и мы аналогичный доклад выпускали). КПРФ – главный проигравший, теряющий более половины электората образца 2021. Партия не смогла найти себя в условиях СВО, потеряв и патриотов, и протестных либералов. Ее образ размыт, а кампании вялы. «Справедливая Россия» продолжает эрозию, теряя нишу «второго выбора» в пользу «Новых людей». Накопленная токсичность и уход региональных лидеров ставят под вопрос ее устойчивость. «Новые люди» – единственный растущий проект системной оппозиции. Их сила в городах, и при росте городской явки в 2026 году они могут получить существенный бонус, что логично.

Ну и последнее из доклада Кынева – это история с недопуском партии соцзащиты в Костроме, как эталонный пример того, как работает система «зачисток». Юридические процедуры становятся непреодолимым барьером. Одновременно разгромлен независимый наблюдатель, трехдневное голосование окончательно превратилось из санитарной меры в удобный механизм распределения административного ресурса.

Прогноз на 2026 год он дает такой. Система будет стремиться сохранить пятипартийную Думу, но с перераспределением мест в пользу ЕР и, возможно, ЛДПР и «Новых людей» за счет КПРФ и СРЗП. Главный риск для властей – не оппозиция, а суммарный эффект местных административных перегибов, когда каждый чиновник на местах пытается «отличиться» высокой явкой и процентом за ЕР, что в масштабах страны может привести к протестной реакции и девальвации легитимности.

Является ли отмеченный рост явки исключительно следствием админресурса, или мы наблюдаем первые признаки усталости от атомизации и запроса на новую, пусть и ритуальную, политизацию? И станут ли перегибы власти «черными лебедями» для нее? От ответа на эти вопросы зависит тактика всех политических акторов в 2026 году.

Прошло пять лет с момента назначения врио губернатора Белгородской области Вячеслава Гладкова. Для политологического и экспертного сообщества такая дата — удобный повод для подведения промежуточных итогов, анализа используемых губернатором инструментов и приемов.

Но главный парадокс и, возможно, главное объяснение устойчивости Гладкова на этом посту заключается в том, что сам он подобные «юбилеи» игнорирует. Для него не существует «пятилетки» как некой финишной черты или повода для самопрезентации. Каждый его новый рабочий день — это не начало новой кампании, а прямое продолжение вчерашнего.

В чем секрет этой модели? Во-первых, отсутствие эксплуатации достижений. Гладков не торгует прошлыми успехами. Его политический капитал не лежит в сундуке с надписью «пять лет работы», а постоянно реинвестируется в ежедневную рутину. Это работа на доверии, которое, как он сам не раз подчеркивал, можно потерять в один момент из-за одного неверного слова или действия. Во-вторых, прямая связь как норма. Цифры, которые говорят сами за себя: за пять лет проведено более 1000 встреч с жителями, а лично губернатор пообщался с более чем 52 тысячами белгородцев. И это без учета постоянных экстренных выездов на места, рабочих инспекций и точечного решения проблем. Это не предвыборная кампания «раз в пять лет», а система управления. Его связь с людьми — это не формат «24/7», а «365 на 365» — без выходных и без праздников, в режиме реального времени.

Успех Гладкова (в условиях, когда «успех» измеряется прежде всего стабильностью и управляемостью территории) кроется не в мастерстве пиара, а в отказе от него в его классическом, «юбилейном» понимании. Его метод — это перманентное погружение в проблемы региона без оглядки на календарь. Он работает не на создание поводов для отчетов, а на накопление кредита доверия, который ежедневно подтверждается делами.

В современной российской региональной политике такая модель — большая редкость и предмет для самого пристального изучения. Пятилетка Гладкова интересна не тем, что он сделал за эти годы, а тем, как он продолжает это делать сегодня и, что важнее, будет делать завтра.

В современной России успешное развитие регионов все меньше зависит от сырьевого сектора и все больше — от грамотной промышленной и инвестиционной политики. Яркий пример такого осознанного стратегического курса — Ставропольский край, где создан новый региональный индустриальный парк в Зеленокумске. Регион планомерно превращается из «житницы» в мощный, технологичный и инвестиционно привлекательный хаб с диверсифицированной экономикой.

Почему Ставрополье — это кейс для изучения? Во-первых, потому что регион демонстрирует новую модель АПК: целенаправленный переход от сырьевой зависимости к технологическому суверенитету и интеллектуальному лидерству в агросекторе. Край делает ставку не на наращивание объемов сырья, а на его глубокую переработку. Создание специализированного индустриального парка — это переход к созданию товаров с высокой добавленной стоимостью. По сути, регион «прокачивает» свою традиционную специализацию, выходя на новые, более доходные этапы цепочки создания стоимости. Это качественно иной уровень экономики.

Во-вторых, инвестиционный климат как результат системной работы. Успех не случаен. Вхождение в топ-15 по устойчивому росту инвестиций и рост вложений в 2,7 раза с 2017 года — это следствие целенаправленной политики губернатора региона Владимира Владимирова. Новый индустриальный парк с его льготными условиями (освобождение/снижение ставки по налогу на имущество, минимальная плата за аренду в 0,01%) — логичный шаг в выстроенной системе привлечения капитала. Власти края понимают: чтобы конкурировать за ресурсы, нужно создавать реальные, а не декларативные преимущества. Этот системный подход к формированию инвестиционного климата закономерно перерастает в решение задач общегосударственного масштаба.

Стратегический контур безопасности и суверенитета – здесь экономическая политика напрямую смыкается с вопросами национальной безопасности. Ставрополье входит в узкую группу из 12 субъектов, производящих критические ферменты. Развитие производства нативного крахмала и других компонентов — это уже не просто импортозамещение, а вклад в технологический суверенитет страны и укрепление продбезопасности. Регион становится незаменимым звеном в обеспечении устойчивости России. При этом стратегическая значимость региона измеряется и в конкретном социальном эффекте для населения.

Социальный эффект: закрепление людей на земле. Любая экономическая стратегия меркнет без позитивного влияния на жизнь людей. И здесь проект работает по нескольким направлениям. 100+ новых рабочих мест от одного якорного инвестора и более 2,5 тысяч трудоустроенных в рамках парков — это реальные цифры. Удержание молодежи и появление современных производств создает для молодых специалистов перспективы карьерного роста дома, в регионе, а не только в столицах.
Проект также тянет за собой логистику, дороги, коммуникации и социнфраструктуру, повышая качество жизни всего округа.

Ставрополье демонстрирует модель «умной» регионализации. Край не отказывается от своих сильных сторон в АПК, а качественно их трансформирует, встраиваясь в общегосударственные задачи — от инвестиционного прорыва до технологической независимости. Этот опыт важен для многих других аграрных регионов, показывая, что специализацию можно и нужно развивать, добавляя к ней технологичность и стратегическое значение.

Депутаты и эксперты объединились для разработки поправок в законодательство о банкротстве. Беспокойство вызывают всё более частые финансовые проблемы подрядчиков, занятых исполнением госконтрактов на строительство объектов значимой инфраструктуры, а также снижение интереса частных кредиторов к кредитованию таких проектов в связи с рисками, возникающими от последствий банкротств.

Один из примеров (случай Сургутнефтегазбанка и судебный процесс в ХМАО) обсуждался вчера на заседании рабочей группы, включившей в себя членов и руководство разных комитетов. Она прошла с участием представителей Центрального банка РФ, Министерства юстиции РФ. По мнению экспертов, анализ ситуации с банком позволяет увидеть все грани трудностей, с которыми может столкнуться частный капитал при содействии государственным интересам.

. Экономика демонстрирует все признаки «охлаждения» и люди это чувствуют, вопреки официальным цифрам и отчетам. Люди в магазинах стали покупать не просто меньше, а иначе. В корзину кладут только самое необходимое, экономя на всём остальном. Это уже не просто «затягивание поясов», а полноценный и долгосрочный спад потребления. В первой неделе ноября россияне потратили на 4% меньше, чем год назад. А с учетом инфляции это падение ощущается еще сильнее.

Фактически, сейчас происходит две вещи. Во-первых, зарплаты «заморожены», реальные доходы и то, что можно купить на полученные деньги, не растут, а падают. Инфляция, съедает прибавки, а финансовые возможности семьи падают. Люди начинают экономить, откладывают покупки, реже ходят в кафе, ищут самые дешёвые товары на маркетплейсах. Происходит то, что экономисты называют «переток спроса в продовольственный сегмент», где все запасы уходят на еду, а на всё остальное средств уже не остаётся.

Из-за этого магазины непродовольственных товаров и кафе начинают нести убытки. Чтобы привлечь покупателей, они вынуждены снижать цены, что бьёт по их прибыли. Замкнутый круг в том, что чем меньше люди тратят, тем хуже бизнесу, тем выше риск, что он начнёт сокращать сотрудников или задерживать зарплаты. А это, в свою очередь, снова ударит по покупательной способности.

В политическом поле это и нарастание тихого недовольства. Когда семья вынуждена месяц за месяцем отказывать себе в маленьких радостях вроде походе в пиццерию, обновке ребёнку, ремонте в ванной, то копится раздражение. Сначала его не видно, но оно есть. Люди начинают винить в своих проблемах не абстрактные «санкции», а конкретную (часто местную) власть, которая не может обеспечить им достойную жизнь. Это прямой удар по социальному договору «стабильность в обмен на лояльность».

Отсюда и проблемы на местах. Губернаторы и муниципальные власти оказываются на передовой этого недовольства. Рост тарифов ЖКХ этой осенью станет последней каплей. Когда в одном конверте приходит платежка за квартиру с увеличенной суммой, а в семье обсуждают, на чём сэкономить в этом месяце, терпение быстро испаряется. На предстоящих выборах в ряде регионов именно «холодильник» станет главным оппонентом власти.
Хотя местная власть привыкла опираться на лояльный бизнес и стабильный потребительский рынок. Сейчас оба этих столба шатаются. Кризис неплатежей среди компаний означает, что бизнес не может быть надёжной опорой – ему самому нужна помощь. А охлаждение рынка показывает, что и население перестаёт быть предсказуемым.

Так что охлаждение экономики – это не просто цифры в отчёте ЦБ. Экономические трудности переводятся в падение поддержки власти на местах, а та, в ответ, вынуждена ужесточать риторику и искать громоотводы. Разорвать этот круг, не меняя ключевых приоритетов, будет практически невозможно. И чем дольше будет длиться эта «простуда», тем серьезнее могут быть политические осложнения.