Мы в круге млечного пути,
Земные замерли мечты.
Мы можем в высь перенести
Свои надежды — я и ты.
Еще прозрачней станешь ты,
Еще бессмертней стану я.
Залог кружащейся мечты —
Душа последняя моя.

осень 1904

Мне странно. Столько долгих лет
Прошло тоскливо и печально;
Казалось, их безумный след
Навек умчит призыв прощальный.
Прошли года, — душа опять
Влачится к юности далекой,
Стремится страстно тосковать
О той поэзии глубокой,
О тех ночах, о тех страстях,
Где было горе и блаженство,
О тех туманных облаках,
Где я провидел совершенство.

октябрь 1899

Мама, я долго не пишу и мало пишу от большого количества забот — крупных и мелких. Крупные касаются жизни — Любы, Натальи Николаевны и Бори. Боря приедет ко мне скоро. Он мне все ближе и ужасно несчастен.

Мелкие заботы — литературные. Страшно много надо писать: критику в «Руно», фельетон в «Свободные мысли», всюду рассылать стихи — и при всем этом находить время заниматься расколом и историей театра, да еще не быть в состоянии написать драму и таскать ее в себе.

Последнее впечатление от Андреева — очень хорошее. Мы с Любой были на первой его «среде» (26-го), на которой я избран «действительным членом». У Андреева болел зуб, потому новый рассказ его читал вслух я. Были там все Юшкевичи, Чириковы, Сергеев-Ценский, Волынский, Тан, и пр., и пр. Из декадентов выбраны пока только Сологуб, я и Чулков. Новый рассказ Андреева большой, называется «Тьма», написан на тему «стыдно быть хорошим», не из лучших для Андреева. Есть великолепные места. Будет в 3-м альманахе «Шиповник». Андреев — простой, милый, серьезный и задумчивый. С Чулковым вижусь изредка, всегда неприятно и для него и для себя. Отказался от участия в 3-й книге «Факелов». — Лучшее, что появилось за это время, — фельетон Бори «Символический театр» (я тебе со временем его перешлю, с тем чтобы ты мне возвратила). — Ходят ко мне поэты за советами, редакторы и гости (Ауслендер, Нина Ивановна Петровская с ним). Электричество получено, но еще не устроено. Мало времени думать о своем. Хулиганства больше нет, чулковские попытки тщетны. — Люба сейчас у своих. — Завтра — «Балаганчик», и еще — 7-го. Денег хватает, квартира хорошая. Я сейчас еще не поеду к вам, когда поеду, то, вероятно, неожиданно и для вас и для себя. А ты когда думаешь приехать? — Еще приходит иногда Борин друг — Сизов, который переселился сюда (здесь его невеста), — очень серьезный и значительный человек. Пишут обо мне страшно много и в Москве и здесь — и ругают и хвалят. Почти все озадачены моей деятельностью в «Руне», и, вероятно, многие думают обо мне плохо. Приготовляюсь к тому, что начнут травить. Печаль и бодрость все по-прежнему. Стихов еще не пишу. Целую Вас обоих. Вероятно, написал далеко не все, да не могу сейчас собрать мыслей.

письмо от 28.09.1907, Петербург, 26 лет

Дорогой Саша,

Спасибо за стихи и за письмо. Стихи, разумеется, пойдут. Деньги будут высланы на днях. Я употреблю все усилия, чтобы выслать их. Что же касается до того, что часть их была напечатана, то это ничего.

Спасибо, милый, большое спасибо за несколько слов о Себе: я чувствую Тебя все время близко-близко, хотя мы и не видимся, и не переписываемся. Страшно хочется Тебя видеть. Я тоже бодр: у меня много проектов, но, увы, материальные соображения и нужды парализуют работу: думаю писать роман, а все приходится выкарабкиваться. Если увидишь Разумн Вас, скажи, что просто до зарезу нужны деньги: и за "Наш Путь", и за "Котика". Если Сюннерберг не едет и Раз Вас не приедет, то, может быть, деньги можно было бы переслать с оказией другой. Жду не дождусь их.

Остаюсь нежно любящий и преданный неизменно

Б. Бугаев

P. S. Александре Андреевне мой горячий привет.


БЕЛЫЙ - БЛОКУ, 27.09.1018, Блоку 37 лет