Иллюзия интимности, которая возникает между человеком и нейросетью, вызывает ощущение, что в современной культуре с её трансгуманизмом все сильнее проявляются психопатические черты. Имитация чувств и эмоций без их реального переживания и создание иллюзии — типичная маска психопата, которая обычно чем-то цепляет людей за живое.

Теперь же маску психопата на себя примеряют не только реальные люди, но и нейросети, которые достаточно насобирали бесконечных следов и отпечатков человеческой жизнедеятельности. Отныне психопатическая маска отделилась от своего создателя и живет сама по себе в своих формулах и кодах, порождая бесконечные иллюзии личности.

Усредненность нейросети и возможность подстраивать её под себя приближает кульминацию поляризованного общества, где индивид больше не нуждается в реальном Другом. Мифический Нарцисс больше не любуется своим отражением в озере. Ему больше не нужно видеть себя со стороны и контролируемо подавать свой образ обществу. Озеро Нарцисса высохло, а на его месте осталась отпечатавшаяся маска. Так человек остался наедине с самим собой. Индивид победил: мир больше не создан для двоих.

Отвечу тебе так: ничего, чему учат в школе, уже давно не хватает для того, чтобы нормально функционировать в современном обществе. Система нашего образования, что школьная, что ВУЗовская представляет собой тихую катастрофу.

И единственное, что спасет юношу/девушку — это желание что-то узнать самому. Здесь современный мир дарит нам почти безграничные возможности. Кто хочет — тот сможет. А остальным соболезнуем.

Прекратим строить теории заговора — просто на той тусовке я оказалась одной из тех немногих, кто мог сказать Стивену больше, чем «ю май сьюпер хироу». Большинство на этом ставило точку. Финишд.

И тут я с грустью вспомнила сентябрьскую новость о том, что в российских школах сокращают часы иностранного языка. Всего два урока в неделю для 5-7 классов! Это не просто ошибка — это катастрофа. У нас в большинстве своем люди не могут объяснить иностранцу, как до Кремля дойти.

Мне возразят: «А зачем он нам, тот английский?». Да, действительно, зачем нашим детям в будущем читать The New York Times? Смотреть голливудское кино в оригинале? Слушать BBC? Там же все врут! Соглашусь. Но чтобы понять, где правда, нужно самим владеть инструментом, и не становиться теми, кто до сих пор уверен, что у нас тут медведи ходят в лаптях. Это первое.

И второе: как мы через двадцать лет с таким уровнем будем работать на внешних рубежах? Или это снова станет привилегией для избранных? Язык надо знать. Не важно, врага ли — чтобы понимать его лучше. Или будущего друга — чтобы донести свою правду.

(Ну или для того, в конце концов, чтобы объяснить дорогу тому кареглазому красавцу с обложки Forbes или поделиться своими мыслями о будущем кино со Стивеном Сигалом).

А зачем владеть грамматикой и сложными конструкциями, когда вокруг переводчики и ИИ?

Поделюсь историей. Мне 19. Я студентка Туринского университета, которая на скопленные от студенческой стипендии деньги собралась в путешествие мечты — в Рим. Выгляжу, как героиня Одри Хепберн: летящее платье, кудри, наивность и восторг. Сажусь в сидячее купе (такого не видела даже в советском кино), и тут — медленное превращение сюжета из романтической комедии в триллер Хичкока. В купе заходят пять африканцев атлетического сложения. Смотрят на меня, как на сочный стейк прожарки medium rare. А впереди — ночь пути.

Стало страшно. Выбегаю к проводнику: «Дяденька, пересадите куда угодно, все деньги отдам!» В ответ: «Мест нет, отстань, девочка».

В институте иностранных языков, где я училась, нас мучали старыми учебниками, сложными оборотами из XIX века и словами, казавшимися совершенно бесполезными. Но в тот момент во мне проснулась русская гордость.

Выпрямила спину и выдаю заученный к зачету отрывок с условным наклонением, сложнейшей лексикой и прочими «конжунктиво»: «А вот российские поезда соответствуют европейским стандартам!»

В тот момент, уж до сих пор непонятно почему, мужчина изменился в лице и сказал: «Пройдемте!» Видимо, в том самом предложении с тридцать седьмой страницы потрепанной книги был секретный шифр, код Медичи и Кавура, о котором я до той секунды не догадывалась.

Меня провели через полпоезда в абсолютно пустой вагон. Президентский вагон. Тот, как мне рассказали потом, оставляли пустым на случай, если вдруг он понадобится Берлускони... ну, или Раисе Дмитриевне.

Так я впервые в жизни оказалась в роскоши. «Шампанского, пожалуйста!» — скомандовала я, прекрасно понимая, что ни за что не смогу оплатить этот шик. Но уж если помирать, то с музыкой! Выпила полбутылки и уснула.

Просыпаюсь утром, думаю: ну, будь что будет. Открывается дверь вагона, и тот, что вчера нахально говорил «нет у нас больше мест», улыбается и говорит: «Benvenuti a Roma, Principessa!». Да, я до сих пор не понимаю, как тогда получилось, то ли сработал конжунтив, которым нас мучали на парах, то ли моя осанка, то ли та самая “гордая русскость”, но поездка в президентском люксе оказалась…бесплатной.

Когда мне говорят, что иностранный не нужен, я вспоминаю то итальянское купе. А потом десятки других ситуаций, где грамотный язык помогал мне как продюсеру договориться с самой сложной стороной.

Скажите честно: двух уроков в неделю действительно достаточно, чтобы наш русский ребенок однажды сказал миру нечто большее, чем «ю май сьюпер хироу»?