Наверное, пора сознаться, что:

– я собираю (как редактор-составитель) книгу памяти Василия Уткина. Контракт подписан, книга выйдет (должна выйти) примерно к февралю 2026 года в издательстве «Альпина нон-фикшн»,

– а сегодня я подписал контракт с Редакцией Елены Шубиной на книгу с рабочим названием «Дело братьев Старостиных. Архивно-следственный роман» (которую все еще пишу-дописываю). Книга выйдет (должна выйти) в __ (прочерк, задумчивость).

Спасибо всем большое за внимание, терпение и доверие.

Теперь же я должен меньше появляться в телеграме, да?

Сижу и с грустью наблюдаю растущую стопку книг на столе, которые надо бы прочитать (или хотя бы пролистать), а потом разложить по нужным полкам, места на которых уже нет. Посчитал: 42 штуки, из них шесть о спорте, 12 о Саратове, пять пойдут в ближайшие розыгрыши (Юдоль, Юдоль плачевна! а два тома Виктора Ремизова можно сейчас у меня выиграть тут), остальные – и худлит, и мемуары (приобрел вот «Клятву» Льва Нетто, брата Игоря Нетто), и всякое историческое (справочник «Краткая история ВЧК / ГПУ / ОГПУ), а еще заказал на алибе книжку про Льва Кассиля, а еще в «Фаланстере» отложил кое-что спортивное – эхма, а что у вас-то утром этого понедельника, как жизнь вообще?

Комментарии на моем канале.

«Но Андрей уже ничего не видел и не слышал.

– Ты догматик! – гаркнул он. – Талмудист и начетчик! И вообще метафизик. Ничего, кроме формы, ты не видишь. Мало ли какую форму принимает Эксперимент! А содержание у него может быть только одно, и конечный результат только один: установление диктатуры пролетариата в союзе с трудящимися фермерами…

– И с трудовой интеллигенцией! – вставил Изя.

– С какой там еще интеллигенцией… Тоже мне говна-пирога – интеллигенция!..

– Да, правда, – сказал Изя. – Это из другой эпохи.

– Интеллигенция вообще импотентна! – заявил Андрей с ожесточением. – Лакейская прослойка. Служит тем, у кого власть.

– Банда хлюпиков! – рявкнул Фриц. – Хлюпики и болтуны, вечный источник расхлябанности и дезорганизации!

– Именно! – Андрей предпочел бы, чтобы его поддержал, скажем, дядя Юра, но и в поддержке Фрица была полезная сторона. – Вот, пожалуйста: Гейгер. Вообще-то – классовый враг, а позиция полностью совпадает с нашей. Вот и получается, что с точки зрения любого класса интеллигенция – это дерьмо. – Он скрипнул зубами. – Ненавижу… Терпеть не могу этих бессильных очкариков, болтунов, дармоедов. Ни внутренней силы у них нет, ни веры, ни морали…

– Когда я слышу слово «культура», я хватаюсь за пистолет! – металлическим голосом провозгласил Фриц.

– Э, нет! – сказал Андрей. – Тут мы с тобой расходимся. Это ты брось! Культура есть великое достояние освободившегося народа. Тут надо диалектически…

Где-то рядом гремел патефон, пьяный Отто, спотыкаясь, танцевал с пьяной Сельмой, но Андрея это не интересовало. Начиналось самое лучшее, то самое, за что он больше всего на свете любил эти сборища. Спор». Аркадий и Борис Стругацие. «Град обреченный»