#осеннее_ночное_радио готовится к равноденствию с Оноре д'Амбрюи и его арией Le doux silence de nos bois. Она, конечно, о весне, но какая разница, можно напевать или насвистывать, когда будете завтра гулять по этим самым лесам в приятной тишине.

Джеймс Риз и Брэндон Экер на лютне.

Как правило, попытки сдвинуть барокко в сторону других стилей, спеть неакадемическим голосом, вызывают у меня тихое раздражение: испортили хар-ррошую вещь.

Но эту обыкновенно-красивую в оперном исполнении арию из "Прозерпины" Люлли перевод на другой музыкальный язык превращает в нечто совсем новое. Хрупкое, очень человеческое.

О милая моя свобода, как ты была хороша. Должна ли я утратить тебя навеки? Душа моя поражена болью, любовью и страхом.

У Люлли это четвёртый акт, Прозерпина уходит в мир теней и прощается с девичеством. Но мир устроен так, что она с тех пор лишь возвращается домой дважды в год, то к матери, то к Аиду/Плутону. Как раз сейчас она вновь становится той богиней, к которой взывал, глядя на Луну, бедный Луций:

...натиск злых духов смиряешь и над подземными темницами властвуешь, по различным рощам бродишь, разные поклонения принимая; о Прозерпина, женственным сиянием своим каждый дом освещающая, влажными лучами питающая весёлые посевы и, когда скрывается солнце, неверный свет свой нам проливающая; как бы ты ни именовалась, каким бы обрядом, в каком бы обличии ни надлежало чтить тебя, — в крайних моих невзгодах ныне приди мне на помощь, судьбу шаткую поддержи, прекрати жестокие беды, пошли мне отдохновение и покой; достаточно было страданий, достаточно было скитаний.

Sit satis laborum, sit satis periculorum.

Жан-Батист Люлли, Ma chère liberté, Рита Мария и Филипе Рапозо, #осеннее_ночное_радио

В 1981 году Томас Килрой написал вариацию на чеховскую "Чайку", перенеся действие в Ирландию конца XIX века. Тригорина (которого у Килроя зовут мистером Эстоном) играл Алан Рикман, это роль, переписанная им от руки.

Если вдруг вам нужна была сто двадцать первая причина обожать Алана Рикмана, светлая ему память.