Мы начинаем серию постов про зависимости. В них затронем самые важные и беспокоящие людей вопросы, попросив психиатра-нарколога Владимира Пикиреню отвечать максимально честно, без популистской шелухи, отделяя свое мнение и опыт от научных фактов. Первый вопрос касается темы, которая вызывает споры между трезвенниками и приверженцами умеренного потребления: Есть ли безопасный уровень алкоголя?

🔻Употребление алкоголя можно рассматривать с разных сторон. Есть сторона популяционная — когда речь идет не об одном человеке, а о целых странах, регионах, континентах. В такой ситуации любое количество алкоголя, приходящееся в среднем на каждого, уже несет риск. Даже если большинство пьет мало или не пьет вовсе, всегда найдется меньшинство, которое пьет много, становится зависимым и вредит здоровью. В самой непьющей стране тысячи литров, «размазанные» по населению, превращаются в каплю для большинства и бочки для единиц. Конкретные цифры отличаются по регионам, но никогда не равны нулю: доля людей с эпизодами тяжелого употребления от общего количества выпивающих колеблется от 7% до 39%, а доля людей с алкогольной зависимостью от 7% до 20% Поэтому руководство любой страны стремится снижать уровень потребления: чем он меньше, тем меньше болезней, насилия, пьяных ДТП, бытовых травм и т д.

🔻Если говорить с индивидуальной точки зрения, то там не все так однозначно. Научные исследования показывают отличающиеся данные для разных болезней. Например, при, вроде как отсутствии негативного влияния малых доз алкоголя на риски сердечно сосудистой смертности и сахарного диабета 2 типа, для онкологических рисков показано, что нет безопасных доз алкоголя, риски растут пропорционально потреблению. Но как они проводятся? В основном берут людей, которые пьют и не пьют, и сравнивают вред и количество употребления. В итоге получается, что в среднем чем выше доза алкоголя, тем больше вероятность возникновения вредных последствий или осложнений употребления.

🔻Рассмотрим ситуацию детально. Если сравнивать употребляющих чуть-чуть, условно, не более десяти грамм спирта в сутки, среди таких людей вероятность классических «алкогольных» проблем со здоровьем, (например поражений печени или нейропатии) вряд ли превысит ту, что существует у вообще непьющих.

Проблема имеющихся данных еще и в том, что все исследования, касающиеся употребления алкоголя, которые мы можем делать наблюдательные, а не экспериментальные. То есть это не рандомизированные контролируемые исследования: не существует возможности (как с технической, так и с этической точки зрения) взять тысячу человек с примерно одинаковыми показателями здоровья, и случайным образом из них выбрать половину, которым мы будем давать алкоголь в небольшом количестве, а другой половине — нет. И отслеживать что с ними происходит на протяжении десятков лет.

К тому же непьющие люди часто бережно относятся к здоровью: не курят, занимаются спортом, следят за питанием. Эти факторы сложно отделить от влияния алкоголя. Поэтому в целом глобальные выводы науки верны, но в применении к отдельному человеку они не всегда убедительны.

🔻Перейдем от доказанного вреда к вероятностям: даже минимальные дозы несут риск. Существует вероятность развития вредных проблем или последствий от употребления алкоголя, и ни один человек не может предсказать, есть ли у него склонность к развитию зависимости, специфические уязвимости к нейропатии, сахарному диабету, кардиомиопатии. Кроме того, сегодня человек пьет «чуть-чуть», а завтра, столкнувшись со стрессом, уже много и ежедневно. Это похоже на «русскую рулетку»: в револьвере один патрон, но барабан может быть на тысячу, сто или шесть мест — в зависимости от вашей генетики, психики, обстоятельств. Чаще всего будет осечка, но если не повезет — вернуть все назад будет очень сложно.

@belhalat_by

Оценить, сколько медсестер в Беларуси перестали работать по специальности — задача одновременно и техническая, и политическая. С 2020 года Министерство здравоохранения перестало публиковать детальную статистику по среднему медперсоналу. Данные, которые еще можно найти в открытом доступе, фрагментарны, противоречивы и часто заметно искажены. Но даже при всей неполноте доступной информации можно сделать вывод: масштаб ухода специалистов из профессии огромен — как минимум десятки тысяч человек за последние два десятилетия.

О том, почему дефицит среднего медперсонала в стране становится все более острой проблемой, рассказывает исследование независимого профсоюза медиков. Полностью статью читайте здесь, ниже приводим некоторые цитаты из нее.

🔻Если из общего числа подготовленных специалистов (более 129 тысяч только по данным до 2019 года) вычесть тех, кто фактически работает и не достиг пенсионного возраста, мы получаем разницу в более чем 31 тысячу человек. И это — без учета выпусков 2020–2023 годов, которые, по самым скромным оценкам, добавляют еще 12–14 тысяч подготовленных медсестер. Таким образом, фактический «минус» профессии — это как минимум 40 тысяч человек, получивших профильное образование и не задержавшихся в системе здравоохранения до пенсионного возраста.

🔻Такой подход дает возможность оценить отток не как сиюминутную текучесть, а как долговременную тенденцию. Это не просто люди, сменившие место работы. Это специалисты, ушедшие из профессии навсегда — из-за личных, экономических, профессиональных или политических причин.

🔻Официальные отчеты традиционно объясняют уход специалистов «естественными» причинами: выходом на пенсию, состоянием здоровья, сменой сферы деятельности, миграцией. Часто упоминается и отсутствие собственного жилья как фактор, мешающий закреплению медработников в регионах. Однако закрытые документы и интервью с медсестрами и руководителями учреждений здравоохранения позволяют увидеть картину глубже.

🔻Рост вакансий на рынке труда в медицине, особенно среди среднего звена, подтверждает: кадровый голод системный и нарастает. Несмотря на внешнюю видимость стабильности (численность ставок вроде бы сохраняется), фактическая нагрузка на каждого сотрудника растет. В Минске коэффициент совместительства в среднем составляет 1,28 — это означает, что многие медсестры работают на полторы-две ставки. При этом по регионам закрепляемость выпускников колеблется от 72% до 82% — то есть каждый четвертый молодой специалист либо не доходит до рабочего места, либо увольняется вскоре после распределения.

Сегодня из профессии уходит каждый третий — и это не преувеличение. Это прямое следствие того, как долго и упорно игнорировались реальные причины кризиса: перегрузка, низкие зарплаты, отсутствие перспектив и безопасность как моральная, так и физическая. И пока эти причины не будут честно названы, система будет продолжать терять тех, кто в ней еще остался.

Полностью статью читайте по этой ссылке.

@belhalat_by

❗️Может ли психолог определить по посту в ФБ, раскаялся человек, рассылавший дикпики, или нет?

Байнет гудит: известный представитель оппозиции рассылал дикпики без согласия получательниц. Скажем сразу — мы категорически осуждаем такое поведение. Но поговорить хотим не о нем, а о профессиональной проблеме, которую вскрыл скандал. Некоторые люди, называющие себя психологами (возможно, даже имеющие соответствующие сертификаты), начали комментировать в прессе: какие у «героя» отклонения, страдает ли он расстройствами, раскаялся ли на самом деле. И это — проблема.

🔻Мнение от человека любой специальности кроме связанных с психиатрией и психологией — частное. А вот «диагноз» от человека с подписью «психолог» воспринимается как экспертный. Хотя на деле это профанация. Почему? Объясняет психиатр Павел Перепелкин.

— Можно ли по оговоркам в тексте понять, раскаялся человек или нет?

Наша речь действительно информативна. Иногда по ней можно уловить нюансы, но чаще — это только предположения. Один пост в соцсетях не дает достоверной информации о мотивах или глубинных процессах. Чтобы делать выводы, нужно наблюдать системно и в контексте. Даже очевидные признаки расстройства при единичном наблюдении — лишь гипотеза.

Письменная речь отражает мышление. Иногда психиатр может заподозрить, например, разорванность мышления или бред. Но это все равно не «рентген». Никакой специалист не способен «видеть человека насквозь» по одному тексту. Особенно — без общения, системного наблюдения и анамнеза.

Оговорки, опечатки и т.п. иногда могут быть информативны и помогают врачу насторожится в оношении возможных очаговых поражений (чаще это касается вполне конкретных неврологических нарушений) . В психоанализе они используются как материал для анализа, но только при участии клиента и принципиально важны именно его ассоциации, а не что "кажется" аналитику. А в контексте попыток их проанализировать в посте в соцсетях — это не более, чем гадание.

— Насколько этично высказывать суждения о человеке, особенно когда велик риск ошибки?

Делать однозначные выводы о человеке, когда они могут быть лишь вероятностными, уже неэтично. С одной стороны, специалист вполне может ошибиться, но из-за статуса его «диагноз» после будет трудно отменить. Вне зависимости от того, виновен в чем-то человек или нет, психолог или врач обязаны в первую очередь руководствоваться гуманистическим принципом: «не навреди». А фраза «он не раскаялся» — это именно вред: бездоказательный ярлык, который может иметь серьезные последствия.

🔻От себя добавим: вопрос этики работы психологов, психотерапевтов и психоаналитиков в разных странах регулируется по-разному, причем порой сильно отличаясь друг от друга.

Еще в 2012 году Американская психоаналитическая ассоциация выпустила «Заявление о позиции по поводу комментариев психоаналитиков в адрес публичных фигур».

Цитата из этого документа:

«Публичные фигуры часто демонстрируют поведение или черты личности, которые вызывают удивление и любопытство у широкой аудитории. Журналисты и редакторы нередко обращаются к психоаналитикам за комментариями в попытке объяснить странное или шокирующее поведение таких людей... В таких случаях мы настоятельно рекомендуем психоаналитикам соблюдать предельную осторожность».

Вот некоторые рекомендации, опубликованные в заявлении:

📌Избегайте завуалированных, притворно «отстранённых» диагнозов, например: «Я не могу ничего сказать о сенаторе Смите, так как не интервьюировал его лично, но люди с таким поведением обычно страдают нарциссическим расстройством личности». Очевидно, что это — диагноз.

📌Излагайте спектр возможных психоаналитических и других интерпретаций поведения, ясно подчёркивая, что вы не знаете, применим ли какой-либо из них к конкретной фигуре.

📌Переводите разговор в плоскость, где вы можете делать обоснованные суждения, например — о реакции общественности на поведение человека.

📌Никогда не выносите окончательных суждений о личных психодинамических мотивах или диагнозе публичной фигуры.

@belhalat_by