Х Х Х

Это, ясная холера, - русофобская война :
Обнаглев, Антироссия - ужас как возмущена,
Что не рухнула Россия, где сегодня мы живём!
Главнюков Антироссии называю гитлерьём, -
По тому святому праву, что в Отечестве моём
Разгромили, победили на Второй на Мировой
Мы Европу-гитлеропу с той цепочкой пищевой,
Где Освенцим жрал живьём в крематории своём
Человечество!.. Освенцим был построен гитлерьём,
Бабий Яр с восторгом рыло гитлеряческое рыло,
И оно из трупов мыло с удовольствием варило,
А из кожи человечьей абажурчики творило,
А для тех, чья память сдохла, я сегодня повторю:
Не Европа-гитлеропа пасть порвала гитлерью,
Чью лавину разгромила наша Родина, - она
Шла с Победой - до Берлина, и в любые времена
Повторить она готова свой - за Родину! - огонь! -
Чтоб изгнать Победой - снова! - гитлеряческую вонь!
По тому святому праву, что в Отечестве моём
Не должны дышать вонючим людоедским гитлерьём!
Мы - Отечество народов, где священной веры свет :
С нами - Бог! Другой России - нет! Мы - Родина Побед.

Исполнение самых сильных наших желаний часто бывает источником величайших наших скорбей.
Сократ

Покаяние

Прости, страна, что я не пью вина,
А также водки, коньяка и виски,
Включая джин, бальзам, настойки на
Увядших лютиках и писке пьяной киски.

Без пьянки - как на льдине эскимос,
Не крепнет дружбы золотая жила,
Мой русский муж и мой еврейский нос
Без пьянки напрягают пассажира, -

Но после стопки, рюмки и ведра
Настал бы час братанья и раздачи
Заветных струн, и слезы вдоль бедра
Лились бы вдохновенно в пьяном плаче.

Прости меня, отчизна и народ,
А также цвет культуры и науки,
За то, что я в семье такой урод
И воду пью, под кран подставя руки.

РАЗВРАТНАЯ РОСКОШЬ

Незабвенный Вергилий, народами круто рулить,
Диктовать им условия мира, милость покорным являть,
Подавлять войною надменных, - кто овладел
Столь прекрасным искусством ужасным
И не был подавлен?..
Не огорчайся, но римлянам не повезло, -
Их, говорят, разгромили в расцвете разврата.

Вся эта роскошь по-прежнему великолепна,
Также поэзия, что и наводит на мысли
В данный момент вот такие:
Всё же поэзия – это развратная роскошь!..

Мы обнищали и пишем стихи на коленке.
Ждут вымирания нашего – прямо торопят,
Чтобы никто не напомнил,
Как всё это было…
Не огорчайся, - и нам, и тебе повезло.
Наша зима подлиннее, а дни покороче,
Можно короткой, а можно и длинной строкой, -
Вся эта роскошь попрежнему великолепна.

Тех, кто читает тебя, незабвенный Вергилий,
Меньше, чем тех, кто читает, быть может, и нас.
Всё же поэзия – это развратная роскошь!..
Роскошь, которая, надо сказать, недоступна –
Ни деньгам никаким, ни войскам никаким, ни мозгам.

* * *


Ничего святого им не надо,
Кроме денег, власти над людьми,
Эти муки ада – их награда
Выше крыши, но взамен любви.


О любви не может быть и речи,
Ничего святого им нельзя.
С них съезжают маски человечьи,
Как резина мокрая, скользя.


Отвращенье ко всему святому,
Всё святое им запрещено, –
Тянет их порой к родному дому,
Чтоб в колодец плюнуть заодно.


Не пройдут они святого мимо,
Чтоб не плюнуть бешеной слюной.
Всё святое ранит нестерпимо:
Ни одной души у них родной,


Ни одной любви, роднее денег
И роднее власти над людьми.
Слава Богу, этот современник
Нас не любит, хлопая дверьми.


Всё святое он считает грязью,
От неё Россию он спасёт, –
Но святое обладает связью
С чистой силой неземных высот!


На таких высотах чистой силы,
Всё святое превращая в свет, –
Струны света, натянув, как жилы,
Все для Бога живы, мёртвых нет.