Резерв телеграм канала https://t.me/Z13_Separ
Регистрационный номер РНК № 4881158870
Реклама: @manager_vlados
Информация о канале обновлена 19.11.2025.
Резерв телеграм канала https://t.me/Z13_Separ
Регистрационный номер РНК № 4881158870
Реклама: @manager_vlados
В госпитале меня оперировали, вытащили осколок, а потом отправили санпоездом в другой госпиталь, находящийся в дагестанском городе Буйнакске. Ехали долго, дней десять, и в пути мне было очень плохо, тяжело. Ухаживал за мной, помогая санитарам, молодой солдат (из легкораненых, как он говорил), совсем почти мальчишка. Прибыли к месту назначения, и в общей суматохе я потерял его из виду и очень грустил, потому что привык к этому доброму и улыбчивому пареньку. Когда стал ходить, неожиданно встретил его в коридоре госпиталя. Увидел и… мурашки по телу побежали: «легкораненый» был без ноги.
Когда меня спрашивают, что мне больше всего запомнилось на войне, я неизменно отвечаю: «Люди».
Есть страшная статистика: из каждой сотни ребят моего поколения, ушедших на фронт, домой возвратились лишь трое… Я так ясно помню тех, кто не вернулся, и для меня слова «за того парня» звучат уж никак не отвлеченно…
Однажды в телепередаче я рассказал об Алике Рафаевиче, и ко мне пошли письма: однофамильцы Алика спрашивали о своих пропавших родственниках. А однажды пришла женщина, и я сказал: «Вы мама Алика». Ошибиться было невозможно, одно лицо… Мы переписываемся до сих пор.
В другой раз, выступая в Орехово-Зуеве, я рассказал о своем друге Александрове — был у нас такой веселый, бесшабашный солдат, этакий стиляга — он фасонисто подворачивал голенище валенка, и вот по этому подвернутому валенку, торчащему из сугроба, я его однажды и узнал… Откопали — и правда он. А после выступления за кулисы пришел парнишка: «Это, наверное, был мой папа…» Смотрю — лицо, походка, все похоже…
После ранения на фронт я вернуться уже не смог. Меня комиссовали подчистую, никакие мои просьбы и протесты не помогли, комиссия признала меня негодным к воинской службе. И я решил поступать в театральный институт. В этом был своего рода вызов врагу: инвалид, пригодный разве что для работы вахтером (я действительно побывал на такой работе), будет артистом. И здесь война вновь страшно напомнила о себе — требовались парни, а их не было… Так что те слезы в фильме «Белорусский вокзал», в квартирке бывшей медсестры, вовсе не кинематографические.
Анатолий Папанов
Помню, уже спустя годы после войны бродил я по весеннему редкому лесу и вдруг увидел серый цементный конус с красной звездой и со столбцом фамилий на металлической табличке. Агапов, Дадимян, Мешков… Я читал фамилии незнакомых мне людей и когда дошел до начинающихся на букву «П», подумал, что мое место в этом списке было бы здесь. Деловито так подумал, просто. Такой реальной представлялась мне смерть в окопах той страшной войны, так часто дышала она мне прямо в лицо.
В армию меня призвали в 1940 году. Служба моя началась в Саратове, затем перевели в Оренбург. Там и застало меня известие о начале войны. Короткая подготовка — и на фронт. А возраст — всего девятнадцать.
В июле нас сформировали и направили на 2-й Юго-Западный фронт — харьковское направление. Прибыли оборонять небольшой городок. По виду тех, кто уже воевал, было ясно: тут «жарко». Окопались. Силища на нас шла — не сосчитать. Почти вся дивизия полегла, от нашего взвода человек шесть или восемь в живых осталось.
Основную тяжесть войны несла пехота. Мина, которая танку рвет гусеницу, пехотинцу отрывает ноги. Марш-бросок на лафете — одно, а на своих двоих, да еще по колено, а то и по уши в грязи, — другое. Пули бессильны перед броней, но вся броня пехотинца — гимнастерка. Сами понятия фронта и тыла относительны. Если пули противника доставали нас на излете и вязли в шинели, не задевая тела, — мы, пехота, уже считали себя в тылу.
Я помню свой первый бой, в котором из нас, сорока двух человек, осталось в живых четырнадцать. Я ясно вижу, как падал, убитый наповал, мой друг Алик Рафаевич. Он учился во ВГИКе, хотел стать кинооператором, но не стал… Мы бежали недалеко друг от друга и перекликались — проверяли, живы ли. И вдруг:
— То-о-оли-ик!
Обернулся. Алик падает…
Рядом кто-то кричал:
— Чего уставился? Беги со всеми, а то и самому достанется, если на месте-то…
Я бежал не помня себя, а в голове стучало: нет Алика, нет Алика… Помню эту первую потерю как сейчас…
Из оставшихся в живых сформировали новый полк — и в те же места. Грохот такой стоял, что порой сам себя не слышал.
А однажды утром была абсолютная тишина, и в ней — неожиданно:
— Ку-ка-ре-ку-у!..
Петух какой-то по старой привычке начинал день. Было удивительно: как только он выжил в этом огне? Значит, жизнь продолжается…
А тишину разорвал рев танков. И снова бой.
И снова нас с кем-то соединили, и снова — огненная коловерть… Командиром нашего взвода назначили совсем молоденького, только что из военшколы, лейтенанта. Еще вчера он отдавал команды высоким, от юношеского смущения срывающимся голосом, а сегодня… я увидел его лежащим с запрокинутой головой и остановившимся взглядом.
Я видел, как люди возвращались из боя совершенно неузнаваемыми. Видел, как люди седели за одну ночь. Раньше я думал, что это просто литературный прием, оказалось — нет. Это «прием» войны.
Но там же я видел и познал другое. Огромную силу духа, предельную самоотверженность, великую солдатскую дружбу. Человек испытывался по самому большому счету, шел жесточайший отбор, и для фронтовика немыслимо было не поделиться с товарищем последним куском, последним куревом. Может быть, это мелочи, но как передать то святое чувство братства — не знаю, ведь я актер, а не писатель, мне легче показать, чем сказать.
Говорят, человек ко всему привыкает. Я не уверен в этом. Привыкнуть к ежедневным потерям я так и не смог. И время не смягчает все это в памяти…
…Мы все очень надеялись на тот бой. Верили, что сможем выполнить приказ командования: продвинуться в харьковском направлении на пять километров и закрепиться на занятых рубежах.
Мороз стоял лютый. Перед атакой зашли в блиндаж погреться.
Вдруг — взрыв! И дальше — ничего не помню…
Очнулся в госпитале. Три ранения, контузия. Уже в госпитале узнал, что все, кто был рядом, убиты. Мы были засыпаны землей. Подоспевшие солдаты отрыли нас.
Ноябрь 1942 года. Бронебойщики Беляковцев и Бесарабов на позиции среди руин Сталинграда
Фотограф: Ефим Копыт.
Дорогие Друзья.
Один наш помощник в чате, действующий военнослужащий, попросил разместить это пожелание маленькой девочки у нас на канале
Вика из далекой Сибири хочет передать слова поддержки бойцам.
Мы не видим в этом ничего плохого. Наоборот. Нас читают многие ребята на фронте. Им это будет приятно. А у девочки исполнится мечта. Хорошая.
Выполняем просьбу.
Мы вас любим, ребята♥️ берегите себя🙏
🇷🇺➿@pv_svo
➿➿➿➿➿➿➿➿
15 ноября 1922 года родился Григорий Иванович Бояринов. Именно он руководил штурмом Дворца Амина в Афганистане, во время которого погиб.
Полковником стал в 32 года, что весьма редкий случай в мирное время, а в КГБ особенно. Большое влияние на становление Григория Ивановича как учёного оказал ветеран четырёх войн, известный партизан и разведчик полковник Илья Григорьевич Старинов, с которым он крепко подружился за 12 лет совместной работы.
Летом 1979 года Бояринов был направлен в Афганистан в качестве командира отряда специального назначения «Зенит». Участвовал в штурме дворца Амина, во время которого погиб 27 декабря 1979 года.
Указом Президиума Верховного Совета СССР от 28 апреля 1980 года за мужество и героизм, проявленные при исполнении интернационального долга в республике Афганистан, полковнику Григорию Ивановичу Бояринову присвоено посмертно звание Героя Советского Союза.
15 ноября 2001 года в Махачкале начался судебный процесс над Салманом Радуевым. Все передвижения участников процесса сопровождались беспрецедентными мерами безопасности.
Уголовное дело заняло 129 томов (из них три — обвинительное заключение). Обвинение поддерживал лично Генеральный прокурор России Владимир Устинов. Примечательно что в последний раз до этого обвинителем генпрокурор выступал только в 1960 году на процессе по делу американского пилота Гэри Пауэрса.
25 декабря 2001 года Верховный суд Дагестана признал Радуева виновным по всем пунктам обвинения. Требования государственного обвинителя были удовлетворены, и Салман Радуев был приговорён к пожизненному заключению. Отбывал наказание в исправительной колонии особого режима №14 (учреждение ВК-240/2) Главного управления исполнения наказаний по Пермской области, более известную как колония «Белый лебедь».
6 декабря 2002 года стало известно, что у Радуева появилось небольшое кровоизлияние в глазу. 13 декабря он был переведён в областную больницу УТ 389/9 ГУИН по Пермской области с диагнозом геморрагический васкулит (воспаление стенок мелких кровеносных сосудов) неясного генеза, множественные кровоизлияния во внутренние органы.
Утром 14 декабря 2002 года Радуев умер в терапевтическом отделении городской больницы Соликамска в результате обширных внутренних кровотечений. После вскрытия у патологоанатомов возникло подозрение, что заключённый, вероятно, страдал каким-то видом несворачиваемости крови — лимфомой, лейкозом или лейкемией. При вскрытии в его голове не было обнаружено знаменитых титановых пластин — только металлическая скобка.
15 ноября 1971 года умер советский разведчик Рудольф Абель (настоящее имя Вильям Генрихович Фишер, оперативный псевдоним «Марк»).
Абеля выдал предатель, которым оказался радист нелегальной разведки Хяюхянен (псевдоним «Вик»). «Вик» оказался морально и психологически неустойчивым, и в 1956 году в Москве приняли решение о его возвращении в СССР. Однако «Вик», заподозрив неладное, сдался американским властям, рассказал им о своей работе и выдал «Марка».
В 1957 году «Марк» был арестован в нью-йоркской гостинице «Латам» агентами ФБР. В те времена руководство СССР заявляло, что не занимается шпионажем. Для того, чтобы дать Москве знать о своём аресте и о том, что он не предатель, Вильям Фишер при аресте назвался именем своего покойного друга Рудольфа Абеля. В ходе следствия он категорически отрицал свою принадлежность к разведке, отказался от дачи показаний на суде и отклонил попытки сотрудников американских спецслужб склонить его к сотрудничеству.
В том же году был осуждён на 32 года тюрьмы. «Марк» находился в одиночной камере следственной тюрьмы в Нью-Йорке, затем был переведён в федеральную исправительную тюрьму в Атланте.
10 февраля 1962 года на Глиникском мосту между Западным Берлином и Потсдамом Рудольф Абель был обменян на американского пилота разведывательного самолёта U-2 Фрэнсиса Пауэрса, сбитого 1 мая 1960 года в районе Свердловска и осуждённого советским судом на 10 лет заключения за шпионаж. Одновременно по требованию американской стороны, не согласившейся на обмен «голова на голову», на контрольно-пропускном пункте Чекпойнт Чарли в Берлине был освобождён американский студент-экономист Фредерик Прайор, арестованный по подозрению в шпионаже.
После отдыха и лечения Фишер вернулся к работе в центральном аппарате разведки. Принимал участие в подготовке молодых разведчиков-нелегалов.
Вильям Генрихович Фишер скончался от рака лёгких на 69-м году жизни 15 ноября 1971 года. Похоронен на Новом Донском кладбище в Москве рядом с отцом.
13 ноября 1942 года была схвачена фашистами белорусская партизанка Вера Хоружая. После нескольких недель допросов и пыток казнена вместе с группой подпольщиков.
Во время немецкой оккупации вступила в партизанский отряд, где работала связной. Муж Веры Хоружей, Сергей Гаврилович Корнилов, был ранен в плечо, ногу и грудь в бою возле бывшего имения Заполье возле Пинска и умер во время отступления. Об этом сохранилась её запись: "Я вспомнила сильные и жёсткие слова Долорес Ибаррури: лучше быть вдовой героя, чем женой труса, — и по-новому поняла смысл этих слов".
Будучи беременной, в конце 1941 года перешла линию фронта для установления связи с ЦК КП(б) Беларуси. Достигнув пункта назначения, была отправлена командованием к родным, которые жили в эвакуации в Пензе, где родила мальчика, которого назвала Сергеем, в честь погибшего мужа.
В начале 1942 года Вера Хоружая едет в Москву, чтобы готовиться к нелегальной работе на оккупированных территориях. В августе 1942 года ещё раз перешла линию фронта во главе спецгруппы и прибыла в Витебск. По документам, подготовленным в Центре, она значилась как Анна Сергеевна Корнилова: в качестве псевдонима Вера взяла имена детей и фамилию погибшего мужа.
Группа Корниловой-Хоружей базировалась в партизанском отряде близ Витебска. Задача подпольщиков заключалась в проникновении в город и налаживании сети информаторов из числа горожан для сбора оперативных сведений о противнике. Первые же попытки проникновения в город показали, что документы, сделанные в Москве, не являются надежными, а подпольная работа затруднена активной деятельностью органов немецкой контрразведки. Но, несмотря на это, группа продолжала выполнять задание. Благодаря данным подпольщиков советская авиация несколько раз наносила удары по складам боеприпасов и горючего.
В ноябре 1942 года на явочной квартире (Тракторная ул. № 4) Вера Хоружая была арестована гестапо.
Награждена орденом Красного Знамени (посмертно). Неизвестность обстоятельств гибели подпольщицы стала причиной того, что только в 1960 году Указом Президиума Верховного Совета СССР от 17 мая 1960 года Вере Захаровне Хоружей было присвоено звание Героя Советского Союза с награждением орденом Ленина (посмертно).
Владелец канала не предоставил расширенную статистику, но Вы можете сделать ему запрос на ее получение.
Также Вы можете воспользоваться расширенным поиском и отфильтровать результаты по каналам, которые предоставили расширенную статистику.
Также Вы можете воспользоваться расширенным поиском и отфильтровать результаты по каналам, которые предоставили расширенную статистику.
Подтвердите, что вы не робот
Вы выполнили несколько запросов, и прежде чем продолжить, мы ходим убелиться в том, что они не автоматизированные.
Наш сайт использует cookie-файлы, чтобы сделать сервисы быстрее и удобнее.
Продолжая им пользоваться, вы принимаете условия
Пользовательского соглашения
и соглашаетесь со сбором cookie-файлов.
Подробности про обработку данных — в нашей
Политике обработки персональных данных.