мог бы показаться иезуитским поклепом, но его вполне подтверждает дело 1645 г., когда «всплыла» жалованная грамота 1536 г. на право винокурения «про себя» в. кн. Ивана Васильевича протопопу Никольского собора в г. Можайске Афанасию, попу надвратной Воздвиженской церкви Дмитрию Иванову сыну Трубицыну и попу Егорьевского соборного придела Власию, с подтверждениями: 1) 1551 г. ц. Ивана Васильевича протопопу Дмитрию с попами; 2) 1584 г. ц. Федора Ивановича протопопу Федору с попами; 3) 1619 г. ц. Михаила Федоровича протопопу Кириллу с попами.

Поводом для предъявления собором грамоты в 1645 г. был недобор денег можайским кабацким двором. Произошло это из-за конкуренции кабацкого двора и Никольского собора. Протопоп собора и его братья варили у себя на подворьях пиво и вино не только для себя, но и по заказам сторонних людей, которые «таясь к ним хлебом присыпают, а оне их к себе в присып примают», т.е. сторонние люди, делая заказы у протопопа и его братьев, получали вино и пиво, а протопоп и его братья, в свою очередь, принимали за это плату. Приказ велел можайскому воеводе кн. Ивану Тимофеевичу Вадбольскому выяснить у соборян «почему они, не явясь, вино курят и всякое питие держат безъявочно». Воевода в ответ прислал список с грамоты великого князя Ивана Васильевича, предъявленной ему протопопом. Обнаружив в тексте грамоты статью о праве протопопа можайского собора безъявочно варить пиво и вино: «А держит протапоп з братьею и егорьевской поп и воздвиженской поп питие всякое про себя, а не на продажу», приказ постановил воеводе, что собор должен «по прежней государеве жалованной грамоте питие держать безпенно и безъявочно про себя, а не на продажу», безусловно запретив присыпать хлеб к ним сторонним людям.

Занятна и еще одна статья в грамоте о проводящихся в соборе пирушках: «А наместничьи люди и дети боярские, и прикащиков городовых и дворского люди на пиры и на братчины к ним пити незваны не ходят. А хто к ним на пир и на братчину незван придет, и они того вышлют вон безпенно. А не пойдет вон и учнет у них пити силно, а учинитца у них тута какова гибель, и тому та гибель платить вдвое без суда без исправы».

Как тут не вспомнить былину о Василии Буслаеве:

Пошел Василий со дружиною,
Пришел во братчину в Никольщину:
«Не малу мы тебе сыпь платим:
За всякого брата по пяти рублев».
А за себя Василий дает пятьдесят рублев.
А и тот-то староста церковной
Принимал их во братчину в Никольщину.
А и зачали они тут канун варен пить,
А и те-то пива ячныя.
Молодой Василий, сын Буслаевич,
Бросился на царев кабак
Со своею дружиною хораброю;
Напилися они туто зелена вина
И пришли во братчину в Никольщину.
А и будет день ко вечеру,
От малого до старого,
Начали уж ребята боротися,
А в ином кругу в кулаки битися;
От тое борьбы от ребячия,
От того бою от кулачного
Началася драка великая...

Или о Садко:

У того ли Николы Можайского
Те мужики новгородские сходилися
На братчину-Никольщину,
Начинают пить канун, пива ячныя.
И пришел тут к ним удалой добрый молодец.
Удалой молодец был Волжский сур,
Бьет челом, покланяется:

«А и гой вы еси, мужики новгородские!
Примите меня в братчину-Никольщину,
А и я вам сыпь плачу немалую».
А и те мужики новгородские
Принимали его во братчину-Никольщину.
Дал молодец им пятьдесят рублев.
А и зачали пить пива ячныя…

К предыдущему посту. Тут мне пришли комментарии, что, возможно, просто язык у автора этого опуса корявый, и не вообще все в Вичате, «кроме текста чата, через неделю удаляется с концами» (типа статей, «Моментов», etc.), а в самом чате удаляются фотки и видео — только не через неделю, а через 14 дней. Ну так это тоже неправда. Достаточно просмотреть присланные собеседником медиафайлы, даже не загружать, и они будут храниться сколько угодно. И неумение пользоваться функциями Вичата, конечно, не повод строить целую теорию о психологии народа: «Китай то ли по воле партии, то ли по собственной воле живет, как поп-психологи только мечтать могут — в потоке, в моменте. Прошлого нет, и похоже, никому оно в миллиардной аудитории и не интересно».

Ксендз Ян Велевицкий в своей рукописи пересказал дневник иезуита Каспара Савицкого, в составе свиты Марины Мнишек посетившего Можайск в 1606 г. Нашел там смешное описание нравов русских монахов:

«Под 2-м числом мая, в которое княгиня прибыла в Можайск, в город государства Московского, славный иконой св. Николая, резной работы, мы читаем в дневнике отца Савицкого, что с ним случилось очень неприятное приключение. Третьего числа того же месяца, он встретил одного Русского попа, и начал с ним откровенный разговор, касательно предметов религии и способа читания молитв в честь Пресвятой Девы. Ибо у русских есть и более короткие молитвы, которые они читают на четках. После каждой такой молитвы произносятся следующие слова: Господи помилуй, что значит по латыни Domine miserere. При этом случае отец Савицкий просил попа, нельзя ли ему видеть икону св. Николая, на поклонение которой стекается народ из целого Московского государства. Поп обещал свое в этом деле содействие, и присоединился к отцу Савицкому и его товарищам. И когда все вмести вышли, то узнали, что и великая княгиня пошла посетить ту же икону Николая, и что целая святыня наполнена ее свитой. Потому отец Савицкий должен был несколько подождать, и решился употребить это время на посещение одного из главных монастырей Можайских. И так, он просил, чтобы его впустили; но это было сделано только тогда, когда поп начал просить за Савицкого. Он вступил на довольно обширный двор монастырский, где нашел нескольких ожидавших его чернецов (так Русские называют своих монахов). Он их приветствует, а они кланяются ему низко, по обычаю Русских. Потом его приглашают пить холодное пиво или мед, что он принял ради вежливости. Потом он начинает расспрашивать о состоянии монастыря, и осведомляется, где начальник монастыря. Тогда один из монахов, который казался более рассудительным, отвечал: игумен наш (этим греческим словом Русские обыкновенно называют начальника монастыря) молится Богу во внутренних келиях монастыря, и никто не имеет к нему доступа, кроме одного монаха, который иногда приходит к нему, чтобы удовлетворять его потребностям. Получив такой ответ, Савицкий поздравил монахов, что имеют такого начальника, и начал разговаривать о других предметах. Во время разговора вдруг является человек довольно приятной наружности, с большой бородой, одетый как другие чернецы, и приветствует Савицкого; а когда тот спрашивает, кто это такой, то ему отвечают, что это сам игумен, который пришел сюда ради гостеприимства. И так, Савицкий приветствует игумена, который в свою очередь ему кланяется, но очень шатается, не может сказать ничего связного, и чем более хочет говорить с Савицким, тем менее может сделать это. Наконец Савицкий, внимательно всмотревшись в игумена, увидел, что этот достопочтенный отец, о котором говорили, что он молился Богу, молился стаканом, и что вследствие излишнего созерцания, у его отнялся язык и подкосились ноги. Но и другие чернецы были таких же обычаев; ученики брали пример с учителя. Увидев это, Савицкий начал приближаться к дверям монастыря; но монахи побежали за ним со стаканами, и особенно игумен, который вышел даже за ворота монастыря со стаканом меду, более принуждал, нежели приглашал Савицкого, чтобы он пил. И это неудивительно, ибо в целом Московском государстве монахи и попы преданы пьянству».