Шкловский попросил у Троцкого нечто вроде мандата - «защитительную бумагу». Троцкий написал:
«Податель сего арестован лично мною и никаким арестам более не подлежит».
Вот так и Россия: оккупировать ее извне нельзя именно потому, что она УЖЕ оккупирована. Тактика ее властей - грабительская и оккупационная. Любой, кто их поддерживает, — не патриот, а коллаборационист. Лозунг сопротивления - смерть чекистским оккупантам.
Про все это подробно рассказано уже в ЖД, но оккупанты эту книгу запретили.

Вопросы на Один принимаются здесь. Тема лекции - Уве Йонсон

Мне кажется, они там недостаточно понимают, с кем им предстоит встречаться в понедельник.
Специально на этот случай написано и переведено. Еще можно успеть, пара экземпляров осталась

https://www.rizzolibookstore.com/product/vz-volodymyr-zelenskyi-and-making-nation-vladimir-zelenskyi-and-making-nation

Бэбз на озере, на острове импровизирует сценарий:
-- Представь, что мы идем в чаще леса... И нам навстречу говорящая собака Бета! Она говорит: здравствуй, прекрасный принц, пожалуйста, расколдуй меня! Ведь я прекрасная принцесса! Надо только меня поцеловать. Но он не целует. Нет. Потому что принцесс много, а говорящая собака одна.

В тех, кто назвался обслугой володиной,
Камня не кину и ядом не брызну:
Мне облегчили прощание с родиной.
Мне облегчают прощание с жизнью.

Неужели все эти рупоры российской геополитики (кто у них там сейчас главные авгуры - Данилин, Чепа, Межуев?) сами не слышат, как жалко звучит это «ау, Европа! Завидуй! Господин назначил меня любимой женой!»
В сущности, это девиз как всей кремлевской обслуги, так и всех комментаторов-международников. Поистине вся постсоветская реальность исчерпывающе описывается советской массовой культурой.

Вопросы на Один принимаются здесь. Тема лекции - Хржановский и Дау

ЧЕСТНОЕ
Учебой ли, в тимуровцы игрой
Охвачена – была я всюду первой:
Меня не научили быть второй.
Инна Кабыш.
Россия и сама – не первый Рим,
Но – поделюсь постыдной тайной –
Тут нет спасения ни третьим, ни вторым:
Тут кто не первый, тот и крайний.
Я рано осознал, что первым мне не быть:
Мне не хватает страсти, жеста,
Экстаза мерзости, паденья, может быть,
И мой удел – второе место.
Бухали все, и я бухал as well –
Но слишком умник, слишком ботан,
Мое отличье в том, что я трезвел,
С утра вставал с одра и шел работал.
Опричнина – не худшая среда,
Но чтоб средь юношей опричных
Предать уют тепла и блуд труда --
Я слишком был сынок, отличник.
Здесь нужен выродок, насилия гурман,
Здесь нужен варвар, гунн, Аттила,
Туман побоища, попоища дурман,
И мне, короче, не светило.
И я тогда сказал: гори оно огнем,
И поскорей, а не враскачку.
Погубим ипподром, раз я не царь на нем,
Отменим к черту эту скачку!
Россия – тот еще Эдем,
И в этой нашей верхней Вольте
Быть лучшим лириком еще тудем-сюдем,
Но лучшим лектором – увольте.
К молитвам первых глух Господь,
И третий для него излишен,
Но все-таки второй, персты сложив в щепоть,
Бывает изредка услышан.
Теперь вы знаете, кого благодарить
За весь обвал финальных тягот –
Что поле выжжено, что сад неплодовит,
Что нет в лесах грибов и ягод.
Забеги кончились. Азарта нет ни в ком.
Все прискакали в общий финиш,
Где первого уже не увенчать венком,
Последних не опарафинишь.
Не выйду впредь на старт и ленты не порву,
Скамьи пусты – на что смотреть им?
Счастливый наконец, покоюсь в общем рву –
Стотысячным, зато не третьим.