Переговоры продлились около 3 часов. России удалось сорвать «момент давления». Ключевой риск для нас был в попытке быстрого навязывания «паузы» на условиях США. Он не реализовался. Так как сделки нет, Россия сохраняет инициативу на поле боя и в дипломатии.
Второе достижение - легитимация переговорной рамки «США—Россия». Сам факт прямых переговоров по Украине показывает, что архитектура урегулирования проходит через Москву и Вашингтон, а не многосторонние форматы. И Украина присутствовать там не должна. Таким образом, наша "доля" в процессе возрастает.
Одна из потенциальных проблем - коммуникационный вакуум со стороны администрации Трампа. Он в западной прессе сейчас восполняется критиками, что может сузить пространство уступок для Вашингтона.
Сейчас резкие развороты и шаги на встречу России со стороны Трампа маловероятны, потому что во внутренней политике США это будет обладать абсолютно токсичным эффектом.
Итог «без сделки» в Анкоридже — лучший из реалистичных сценариев для нас на данный момент. Мы подтвердили свой статус как обязательного участника сделки и оставили пространство для пакетного торга на фоне обязательного успешного продолжения СВО.

До переговоров остаются сутки. Информационный шум зашкаливает. Американская пресса публикует «жесткие» заявления, советники Белого дома выстраивают риторику давления, аналитики пророчат ультиматумы. Но всё это не более чем фон.

Теоретически мы находимся в «переговорном моменте», когда сама встреча лидеров формирует новую структуру взаимодействия, вне зависимости от риторики, предшествующей диалогу. Роберт Патнэм называл это «игрой на двух уровнях»: до встречи стороны играют для внутренней аудитории, но за закрытыми дверями идёт вторая игра. Там уже не лозунги, а поиск реальных решений.

Суверен тот, кто принимает решение. В России это Путин. Является ли таким человеком в США Трамп - покажут переговоры. Думаю, что является, несмотря на давление внутри страны и из ЕС.

Конечно, личностный фактор во время переговоров будет важен, но переоценивать его тоже не стоит. В конечном счете, стороны будут действовать, руководствуясь своими национальными интересами, а не эмоциями. Для России главный интерес заключается в сохранении стратегической безопасности и суверенитета. В границах, описанных в Конституции страны.

Те эксперты и спикеры, у кого резко повысилось артериальное давление от того, что "мы сейчас все уступим", не очень трезво оценивают реальность. Есть часть субъективная, связанная с позицией самого Верховного Главнокомандующего. Она хорошо известна, и никаких оснований для того, чтобы подвергать ее сомнению нет.

А есть и объективная сторона вопроса, связанная с политической системой России. В ней политическая воля первого лица является определяющим фактором. Нравится это кому-то или нет. Владимир Владимирович за два десятилетия выстроил политическое пространство, в котором уступка в ключевых вопросах исключена.

Сами переговоры - уже уступка американцев. Год назад встреча глав США и РФ была исключена. Еще несколько месяцев назад Трамп избегал ее всеми возможными способами. Но русская армия создала и продолжает создавать условия, при которых Запад вынужден слушать Россию. Мерц говорит о территориальных уступках не от хорошей жизни.

Переговоры на Аляске будут вестись с позиций жесткого реализма. Информационный шум никакого значения играть не будет. Даже если это первая встреча, и она может быть названа "чистым листом", на нём уже есть водяные знаки национальных интересов. Американские интересы ни с Донбассом, ни с Луганском, ни с Херсоном, ни с Запорожьем никак не связаны. Запад может уступить и продолжить существовать. Россия того же себе позволить не может.
В конечном счете, главный вопрос, который прозвучит от России в ответ на очередной ультиматум - а если нет, то что? И на него ответов у Запада все меньше с каждым днем.