В Японии Ролан Барт столкнулся с игровыми автоматами патинко. В самой игре философ увидел напряженную попытку обуздать судьбу — в противовес европейским играм, сделанным так, чтобы игрок расслабился и почувствовал себя всезнающим божеством. Ещё до путешествий Барта появление игровых автоматов поставило в тупик другого французского мыслителя — Роже Кайуа. Разработав свою типологию игр, он не смог применить её к игровым автоматам и посчитал их ловушкой, которая внешне похожа на игру, но по своей сути лишь отнимает время. Сегодня беспощадностью к своим игрокам известно другое творение японских разработчиков — Dark Souls. Обращаясь к этой серии игр и попыткам европейских философов осмыслить феномен патинко, Глеб Богомолов исследует, почему игры не только развлекают нас, но и вызывают головокружение от столкновения с неподвластностью судьбы.

Пришли тому, кто выслушивает все стороны конфликта.

Давайте представим, что мы находимся в стране грез и перед нами разворачивается умопомрачительная фантасмагория. Некий человек, долгие годы руководивший одним весьма влиятельным ведомством, получает предложение от которого отказаться не может. Суть предложения — сменить должность на другую, с таким же красивым мундиром и даже более внушительной вывеской, однако по факту куда менее влиятельную.

Шок? Ситуация стара как мир — кое-кто наверху этого сказочного королевства решил, что наш влиятельный руководитель должен достигать новых высот в профессиональном мастерстве. Причин может быть много — в том числе и искреннее желание отправить старого друга туда, где хлопот поменьше.

Беспокоиться за чиновника не стоит — с ним все будет хорошо, однако вот для тех, кто делал на него ставку, могут наступить сложные времена. Дело в том, что политическая система в нашей стране грез  выстроена по принципу пирамиды. На пирамиду карабкаются разные индивиды, организации и прочие занимательные сущности. Однако правила игры весьма непрозрачны, а неудачливых сбрасывают с пирамиды.

Что делать в таком случае амбициозным и целеустремленным, тем, кто обладает активной жизненной позицией и хочет менять мир к лучшему? Ответ тоже стар как мир — нужно найти покровителя, который будет тянуть такие таланты наверх пирамиды и присматривать, как бы их не скушали конкуренты. Однако эта сделка означает, что клиент навсегда связывает свою судьбу с судьбой патрона. Он сделал ставку, игра началась.

В научной литературе существует концепция  "самоусиливающегося контракта", которую сформулировали исследователи, изучавшие патрон-клиентские отношения в Китае. Суть проста — в отсутствие институционализированной борьбы за власть и высокой значимости теневых практик, патрон будет помогать клиенту только в том случае, если клиент буквально обязан патрону жизнью. Клиент знает, что если патрон уйдет с должности, его перспективы резко ухудшатся, поэтому он будет стремиться защищать покровителя всеми доступными способами.

Однако самоусиливающийся контракт является в том числе источником колоссальных рисков для тех, кто его заключил. Дело в том, что участие в теневой борьбе на стороне патрона скорее всего настроит против вас других игроков — вы можете нарушить их интересы, и скорее всего вы только и будете заниматься тем, что нарушать их интересы — ведь вы прямой конкурент. Пока патрон в силе, беспокоиться не о чем — защита работает. Но как только патрон уйдет — недруги сразу попытаются свести счеты.

Отдельная печаль для клиентов — то, что преемник патрона будет скорее всего для них злейшим врагом. Во-первых, ему нужно укрепить собственную власть, и для этого ему совершенно не улыбается поддерживать "грибницу" своего предшественника. Во-вторых, у него скорее всего есть собственные клиенты, которых нужно вознаграждать. В-третьих, трепка неудачливых клиентов покажет всем остальным, что система работает — победитель получает плюшки, а побежденным — горе.

Однако не все так плохо! Шансы есть, особенно для тех групп и движений, обладают каким-никаким собственным брендом и независимой базой поддержки. Такие группы, лишившись покровителя, тоже испытают тяжелейший кризис — патронажный шок, но могут выжить. Единственный позитивный сценарий — срочно найти нового покровителя, который заинтересуется ресурсами такой организации.

Поэтому если вы случайно попали в такую страну грез, пристегните ремни — скоро будет небольшая тряска. Кто-то перейдет на другую должность, а кто-то будет искать новых покровителей. Если не найдет, возможны массовые аресты и процессы.

Подписаться на Заметки на полях

Разговоры о важном будут теперь проводить в детском саду. Идея превосходная. Для того чтобы будущий гражданин комфортно существовал в правовом поле, не отклонялся от существующих правил и порядков, необходимо, чтобы институты, с которыми он взаимодействовует с самого раннего возраста, программировали в нём автоматические реакции на происходящее в мире политики.

Формирование такого рода системы прочных приобретённых предрасположенностей Бурдье, как известно, называл "габитусом". Под ним он как раз-таки и подразумевал процесс формирования тех самых базовых установок, помогающих выстраивать устойчивые паттерны поведения с другими. Такого рода выученные реакции в конечном итоге и задают центральную инерцию осуществляемых человеком практик. Именно так, в общем-то, и лепится типичный гражданин во всех странах мира — через семью, детский сад, школу, армию, университет и т. д.

В этом контексте данная инициатива кажется вполне здравой и последовательной. Для максимального эффекта можно было бы ввести разговоры о важном с яслей. Тогда первые слова ребёнка будут не «мама» и «папа», а «суверенитет» и «безопасность».

С другой стороны, насколько всё это окажется эффективным — большой вопрос. Может случиться так, что для детей разговоры о самом важном покажутся не особо интересным занятием. Ведь, как показывает практика, обычно в этом возрасте на уме в лучшем случае герои комиксов и мультфильмов, а в худшем — скибиди-туалеты. Есть небезосновательные опасения, что вся эта практика быстро рутинизируется и станет чем-то вроде малоинтересного классного часа, на котором дети обычно думают о чём угодно, только не о важном.

Поэтому для максимальной эффективности такого подхода к формированию политического самосознания населения нашим социальным архитекторам необходимо прежде всего задуматься о том, как проводить эти разговоры так, чтобы для ребёнка это стало интереснее, чем играть в игрушки. Эта задача кажется уже намного более трудной, чем просто организация обязательного политического воспитания для самых маленьких.

Подписаться на Заметки на полях

Саммит на Аляске выдался чудесным: красная дорожка, крепкие рукопожатия, а над всем этим великолепием летит стратегический бомбардировщик. Однако с каким апломбом анонсировалась и готовилась встреча, настолько же скомканной она оказалась по итогам. В чем дело?

Полагаем, что тут может быть замешан мертвый сексуальный преступник. Речь идет о Джеффри Эпштейне, который успел стать одной из самых ненавидимых фигур в Штатах — причем уже после своей загадочной смерти в 2019 году. 

Электоральная база Трампа весьма и весьма неравнодушна к Эпштейну, и это сыграло с американским президентом злую шутку. В своей предвыборной кампании и в первые дни в должности Трамп и его администрация обещали опубликовать так называемые "файлы Эпштейна" — включая список клиентов. Однако в мае генпрокурор Бонди сообщила Трампу неприятную новость — его имя есть в злополучных файлах.

Катастрофа? Вообще-то да, учитывая, как сильно администрация Трампа подогревала публику.  С этого момента они постепенно принижать значимость кейса с Эпштейном — мол, на самом деле ничего интересного там нет. Кульминация наступила 7 июля, когда американский Минюст заявил, что никакого списка клиентов не существует, и вообще — ничего не опубликуем. На следующий день Трамп сказал, что нужно обсуждать более важные вопросы, а не всяких там педофилов.

Однако американское общество отказалось закрывать тему. Опросы показали, что практически 70% уверены — администрация скрывает правду.  Пошла война негативной реакции, и что самое неприятное — она затронула самую что ни на есть электоральную базу Трампа. Между республиканцами начали возникать внутрипартийные расколы, а подавляющее большинство американцев выступило за то, чтобы опубликовать все файлы по делу Эпштейна.

И вот тут начинается самое интересное. По всей видимости, Трамп решает тему "заболтать", и начинает создавать мощные и не особо связанные между собой инфоповоды — только бы перебить тему.

Первой на ум приходит тема с украинским урегулированием — и вот уже через неделю после злополучного меморандума Минюста, 14 июля, Трамп объявляет "ультиматум России". Однако ему ловко бьют под дых —Wall Street Journal публикует рисунок голой женщины, который Трамп якобы отправил Эпштейну, и перебивает повестку.

Вторая попытка — Трамп 20 июля внезапно набрасывается на Обаму и обвиняет его в "госизмене". Он даже опубликовал ИИ-видео с арестом и посадкой за решетку чернокожего экс-президента. Но и тут снова неудача — через пару дней американцы узнают, что их президент фигурирует в списках Эпштейна.

Третья попытка: в конце июля Трамп подключает "тяжелую артиллерию" — сокращает срок "ультиматума" и грозится санкциями. В августе Конгресс уходит на каникулы, и президент решает полностью перехватить повестку — Уиткофф срочно едет в Москву, объявляется о саммите, ну а дальше вы знаете.

Причем Трампу не впервой проворачивать такую медийную спецоперацию — в статье 2020 года авторы показали, что в своем Твиттере он успешно перебивал негативную повестку, связанную с расследованием спецпрокурора Мюллера. Когда о расследовании выходили новости, Трамп начинал писать на отвлеченные темы, и внимание СМИ переключалось на них. Сейчас, конечно, масштаб совсем другой, но и тема острее.

Впрочем, стоит оговориться, что это всего лишь предположение, основанное на занятных совпадениях изменений трендов медиаповестки, особенностей саммита на Аляске и последующих громких заявлений Трампа. Ограничения подобной оптики очевидны, но все же нельзя отрицать — мертвый Эпштейн хоть и косвенно, но участвует в конфликте вокруг Украины.

Подписаться на Заметки на полях

Что насчёт Америки? На наш взгляд, оснований полагать, что президент США настроен на окончание конфликта, не очень много. Единственное, что приходит в голову, — это его потребность реализовать предвыборное обещание, повторив успехи республиканской партии на следующих выборах, а также его субъективные потребности в славе и почёте.

Вместе с тем, если сосредоточиться на анализе выгод от продолжения конфликта, то их у Трампа будет как минимум не меньше. В случае срыва мирных соглашений он сможет похвастаться нормализацией отношений с Россией, упрекая Байдена в отсутствии достижений по данному вопросу, а также «соскочить» с обременительного участия в конфликте, переведя свои взаимоотношения в сферу бизнеса. Пока конфликт будет продолжаться, США смогут неплохо обогатиться на продаже оружия Европе, которое затем будет поставляться на линию боевого соприкосновения. Сама Европа на первый взгляд от конфликта только теряет, но, с другой стороны, когда в последний раз у стран Европейского союза был такой понятный и консолидирующий образ врага, как сегодня? Не говоря уже о тех коррупционных возможностях, возникающих вследствие расширения секретного оборонного бюджета.

Что касается Украины, кажется, что на необходимые для завершения конфликта компромиссы её элиты не пойдут. Слишком велики политические риски. Подобного рода уступки могут быть восприняты электоратом президента как капитуляция, за чем неизбежно последует окончательная потеря легитимности и возможные массовые протесты, угрожающие не только власти, но и его жизни.

Так что же будет на саммите?
Скорее всего, будут объявлены намерения о возобновлении взаимоотношений между США и РФ, прерванных прошлой администрацией Байдена. Озвучат амбициозные планы о сотрудничестве двух держав и объявят очередное, но уже вот точно совсем решительное, очень серьёзное, бесповоротное и окончательное намерение закончить конфликт, условия и параметры завершения которого Украину в полной мере не устроят. После чего будет разыгран самый вероятный сценарий: «мы старались и сделали всё, что могли». Несмотря на всю публичную игру, такой расклад на самом деле в целом всех устроит. После чего конфликт продолжится, как и раньше, только иллюзий и надежд на скорый мир уже ни у кого не останется. Такая вот новая стабильность нас ждёт до того момента, когда российские элиты не решат, что все цели полностью выполнены.

Подписаться на Заметки на полях

Кажется, что надежды на возвращение к мирному времени уже надолго покинут жителей нашей планеты. Независимо от итогов завтрашнего мероприятия "мирная парадигма" ушла безвозвратно. Разочарование в завтрашней сделке у оставшихся оптимистов наконец откроет для всех ускользающую от них картину новой нормальности. Чтобы её увидеть, нужно обратить внимание прежде всего не на то, что говорят политики, а что они делают и для чего.

Конечно, представить себе ситуацию, при которой переговорные стороны встретятся на глазах у всего мира и заявят, что мир в ближайшие планы вообще не входит, — невозможно. Говорить об этом напрямую в целом не принято. Если посмотреть на историю, обычно подобного рода конфликты начинаются с риторики о мире, проходят под эгидой установления мира и заканчиваются — не удивляйтесь — миром. В этом смысле воспринимать дискурс о «мире» в рамках подобного рода сложных процессов нужно аккуратно, допуская, что на самом деле речь о нём может вовсе и не вестись. Тем не менее показывать стремление к миру — в целом неотъемлемая часть современной гуманистической культуры, в которой мы так или иначе пока ещё существуем. Однако околдовываться этим волшебным, вожделенным словом не стоит. Скорее всего, на наш взгляд, в ближайшем будущем всего этого не случится — и вот почему.

Несмотря на все издержки, которые несут страны, участвующие в конфликте, складывается впечатление, что такой формат существования видится для них наиболее приемлемым.
Понять это нетрудно, если учитывать ряд важнейших параметров, программирующих траекторию деятельности органов власти в будущем. Если говорить о России, то прежде всего необходимо обратить внимание не только на фронтовые успехи, но и на то, под какие функции сформирована архитектура нашей политической и экономической системы на данный момент.

В данном контексте важно иметь в виду, что откатить всё, что было перестроено за последние три года, сложно, долго и дорого. Прежде всего придётся менять смысловое наполнение властного дискурса. Это неизбежно потребует пересмотра поставленных стратегических целей и задач, что запустит необходимость поиска новых, не менее консолидирующих и мобилизующих население смыслов и идей. Справиться с этим возможно, но найти столь же подходящий нарративный мэтч может быть довольно непросто.
Кроме того, с высокой вероятностью, без внешней угрозы придётся менять экономическую структуру в сторону мирного времени, развивая рыночные отношения в ущерб уже устоявшемуся экономическому плану. За этим последует неприятная необходимость разрыва многих контрактов между бизнесом и властью, заточенных на достижение общих национальных целей. Вообще, перестройка системы пошатнёт все устоявшиеся связи, которые были выработаны за всё это время, что, конечно, не может не вызвать озабоченности как у власти, так и у крупного бизнеса. Помимо этого важно понимать, что любого рода реформы, даже самые хорошие, во всём мире обычно сопровождаются стрессом и управленческим кризисом. Именно по этой причине страны в целом стараются их избегать.

Не менее важными являются все сопутствующие усилия, которые необходимо будет тратить на перестройку системы в мирное русло. Их в экономической науке называют транзакционными издержками. По сути, к ним относят все эти затраты на координацию, согласование, юридическую работу по пересмотру законов, документооборот, переговоры с ключевыми группами давления, поиск и формулирование новых идейных ориентиров и т. д.

Кроме того, посмотрите на структуру бюджета: в случае мира придётся его менять, что может не понравиться фаворитным ведомствам.
В связи с этим встаёт вопрос: хотят ли операторы системы подвергать её такому очень рискованному переходному состоянию, возлагая на себя тонны бюрократической, административной, законодательной, политической, управленческой и экономической работы? Скорее всего, не очень. Думаем, что даже если чудо свершится и всё это вот так внезапно закончится, подобного рода изменения всё равно будут отложены на далёкое будущее.

Подписаться на Заметки на полях

Поразительно, как дискурс секьюритизации может изменять коллективные представления – впрочем, лишь частично и ненадолго.

Хороший кейс на тему – колебания американского общественного мнения по поводу миграционной политики. Дело в том, что в последние годы Штаты столкнулись с беспрецедентным наплывом иностранных специалистов и прочих желающих приобщиться к американской мечте. По официальным данным, с 2021 по 2024 годы американскую границу попытались перейти около 11 миллионов раз. Некоторые могли предпринимать несколько попыток, поэтому точное число мигрантов подсчитать затруднительно.

Однако мы знаем, что 5,8 миллиона человек таки впустили в страну под обязательство урегулировать свой статус или гуманитарным программам. Ещё около двух миллионов мигрантов смогли проскочить мимо пограничников и раствориться в прериях.

Явление получило в медиа название "пограничный кризис", что вполне предсказуемо, однако скрывает два важных аспекта:

1) Почти восемь миллионов приезжих внутри страны – это уже не пограничный кризис.

2) За этот период статус постоянных резидентов Штатов получили около 4.3 миллиона человек – число значительное, однако этот вопрос не секьюритизировался.

В итоге миграционная проблематика была фреймирована специфическим образом и свелась, по сути, к нелегальным переходам американской границы. Все, что происходило после, или тем более до момента прибытия переселенца на границу, в поле внимания практически не попадало.

Пока число перехватов на границе било рекорды, скепсис по поводу миграции неуклонно рос и достиг пика в 2024 году – тогда 55% респондентов опроса Gallup указали, что темпы иммиграции нужно сократить. Обратим внимание на "процессную" формулировку вопроса, которая также оставляет за скобками судьбу мигрантов, которые уже находятся в стране — речь идет исключительно о том, больше или меньше людей нужно пускать в Штаты.

Тем не менее, практически половина американцев была готова поддержать и массовые депортации всех без исключения нелегальных мигрантов — "за" высказались 47% респондентов.

Однако настроения смягчились, когда администрации Трампа удалось сократить количество переходов границы мигрантами до исторических минимумов. В июле 2025 года доля тех, кто хотел бы сократить темпы иммиграции, упала до 30%, причем самое значительное сокращение пришлось на базовую целевую аудиторию Трампа - сторонников республиканской партии. Если в 2024 году 88% республиканцев хотели снизить миграцию, то в середине 2025 года — только 48%. Падение практически в два раза.

Столь значительное изменение коллективных представлений о необходимых шагах в миграционной политике вполне можно объяснить тем, что на самом деле миграция никогда не воспринималась американским обществом как угроза. Те же данные Gallup показывают, что большинство жителей Штатов считали и считают миграцию благом для страны — к слову, в 2025 году показатель составил рекордные 79% респондентов.

Позитивное отношение к миграции преобладало и у республиканцев — причем характерно, что оно начало портиться только с началом "приграничного кризиса", а с его окончанием резко выросло. Подавляющее большинство американцев также поддерживают и возможность легализации для нелегальных мигрантов.

Именно поэтому американское общество не видит проблемы в том, что за пять лет в страну прибыли миллионы новых жителей. Проблема в глазах общественности была только с "пограничным кризисом" — исключительно потому, что ситуацию целенаправленно секьюиритизировали.

Подписаться на Заметки на полях

В последнее время нешуточное возмущение у людей начали вызывать перебои в работе двух известных мессенджеров, в одном из которых вы нас читаете. До конца непонятно что именно происходит, но сбои по всей видимости действительно усиливаются. Большие каналы только сегодня начинают всерьёз размышлять о том, не заблокируют ли в конечном итоге наши любимые мессенджеры. Заблокируют — не сомневайтесь. О стремлении создать стерильное, свободное от всякого «негодяйства» интернет-пространство мы пишем уже очень давно.

Если смотреть на происходящее с широкой перспективы, то движение не только к блокировке мессенджеров, но и всего интернета в целом началось, как минимум, с известного «Пакета Яровой» 2016 года, позволяющего сегодня продолжительное время хранить интернет-трафик, а также стимулирующего правоохранительные органы более эффективно обеспечивать безопасность в интернет-пространстве.

Резюмируя весь проделанный труд нашими правоохранительными и законодательными органами за последние годы, на данный момент можно уже сделать серьёзный промежуточный вывод: для блокировки интернета существует не только политическая воля, но и создана вся необходимая инфраструктура.

Единственным слабым местом для обеспечения тотальной безопасности в интернет-пространстве остаётся удивительно либеральное отношение к средствам обхода блокировок. Скажем прямо: как только дамоклов меч перережет пути использования этих сервисов, именно тогда можно будет уже точно и бесповоротно заявить, что интернета в привычном нам смысле больше не существует, но а пока живем надеждами на лучшее.

Подписаться на Заметки на полях

Оказывается, Карл Поппер публиковался в BMJ. Причем с программной статьей о новой медицинской этике. Врачей он сравнивает с артистами и учеными, которые только рады, когда им указывают на ошибки, поскольку это позволяет им совершенствоваться. Не знаю, общался ли Поппер с артистами, но у меня опыт несколько иной (в плане того, как они любят критику). Врачи им иногда еще и 10 очков вперед дадут. Но статья интересная.

McIntyre N, Popper K. The critical attitude in medicine: the need for a new ethics. BMJ. 1983;287(6409):1919-1923. doi:10.1136/bmj.287.6409.1919

Перевел эти 10 тезисов (хорошо не 95, как у Лютера) на русский:

Именно эта ситуация приводит нас к необходимости предложить «новую» профессиональную этику. Мы свели свои спорные предложения к 10 тезисам.

(1) Объем наших знаний, как бы они ни были шатки, сильно превышает то, что может знать один человек, даже в своей специальности. Знания эти быстро и радикально меняются, и в основном не за счет накопления новых знаний, а за счет пересмотра ошибочных представлений. Поэтому не может быть никаких авторитетов. Конечно, могут быть ученые лучше и хуже. Но чем лучше ученый, тем сильнее он осознает свои ограничения.

(2) Мы все подвержены ошибкам, и никто не может их полностью избежать, даже тех, которые в принципе избежать можно. Старая идея о том, что мы должны работать без ошибок, требует пересмотра. Она ошибочна и ведет к лицемерию.

(3) Тем не менее, избегать ошибок — наша задача. Но для этого мы должны осознать, насколько это сложно. Никто не может достичь тут полного успеха. Даже творческая интуиция, ведущая великих ученых, может завести их не туда.

(4) Ошибки могут скрываться даже в самых проверенных теориях. Дело профессионала — искать эти ошибки. В этом ему помогают другие, альтернативные теории. Поэтому следует быть терпимыми к идеям, которые отличаются от доминирующих идей сегодняшнего дня, и не ждать, пока старые теории сами себя дискредитируют. Обнаружение ошибок в хорошо проверенной и доказанной теории относится к самым важным открытиям.

(5) Поэтому наше отношение к ошибкам должно измениться. Именно здесь должна начаться этическая реформа. Потому что прежний подход ведет к сокрытию ошибок и попыткам забыть их как можно скорее.

(6) Новый принцип должен заключаться в том, чтобы учиться на ошибках, чтобы избежать их в будущем; это важнее, чем получение новых знаний. Сокрытие ошибок должно считаться смертным грехом. Некоторые ошибки все равно становятся явными — например, операция не на том пациенте или удаление здоровой конечности. Хотя вред этих ошибок может быть необратим, их выявление способно изменить практики, которые к ним ведут. Другие ошибки, не менее досадные, могут оставаться скрытыми. Очевидно, что те, кто их совершает, могут не желать их выявления, но столь же очевидно, что их не следует скрывать, поскольку их обсуждение и анализ могут изменить практику и предотвратить их повторение.

(7) Таким образом, наша задача — искать ошибки и тщательно их исследовать. Мы должны учиться быть самокритичными.

(8) Следует принять, что самокритика — это хорошо, но критика со стороны также необходима и особенно ценна, поскольку позволяет взглянуть на проблему с другой стороны. Поэтому мы должны научиться принимать критику со стороны не только с достоинством, но и с благодарностью.

(9) Если мы сами указываем другим на ошибки, нам следует помнить о похожих ошибках, которые допускали мы сами. Мы должны помнить, что ошибаться — это человеческое, и даже величайшие ученые допускают ошибки.

(10) Разумная критика должна быть направлена на конкретные, четко обозначенные ошибки. Она должна быть аргументированной и иметь форму, допускающую ее опровержение. Из нее должно быть ясно, какие именно предпосылки подвергаются сомнению и почему. Она не должна содержать обвинений, оценок и намеков. Критика должна быть нацелена на приближение к истине, и по этой причине она не должна быть личной.

Мы представляем эти 10 тезисов на суд читателей в надежде показать с их помощью, что даже в области этики можно делать предложения, которые можно рационально обсуждать и улучшать.