Часть 2

Примерно с месяц назад бульдог Матильда решил, что вылизать пол из под стоящего мусорного пакета – это все-таки лучше, чем совсем ничего, и вообще разнообразие вкусов – украшает жизнь. Жизнь бульдога Матильды, действительно практически тут же разнообразилась и украсилась: мокнущая экзема, во первых, потребовала, бритой щеки, а, во вторых, бульдогу Матильде пришлось ходить в воротнике из моей старой капроновой колготки, набитом калькой от сумки. Понятно, что кутюр в планы бульдога не входил, а в мои - тем более. Мы в очередной раз поехали в больницу, были исследованы с головы до пят, нашли червя Арракиса и лысого черта, в очередной же раз заменили корм, и с каким-то невероятным количеством таблеток, капель и примочек отправились в нашу новую жизнь, как будто бы без скорби. Прямо вот реально целых пару недель длилось наше всеобщее счастье. Экзема прошла, бульдог перестал чесать лапы и уши, и свет в конце тоннеля как будто бы забрезжил. А потом, как-то вдруг померкло. Причем померкло резко и совсем не театрально.
- Мам, мне кажется, у меня в комнате воняет говном, - сказал мне Тимофей в прошлую субботу.
Я знаю, что в глубине души, всякая мать ждет этого момента. Ну потому что вот оно. Истина. Наконец то случилось. Телец в Орионе, Луна в Венере, прочие в ахуе. И, конечно, как и у всякой матери, у меня есть на этот счет поза, отработанная веками. Такая поза была и у моей матери. И у ее матери. И у матери матери матери моей матери.
Она и у Нефертити была, чесслово.
Встает, бывалоча, Меритатон, и говорит – Ма, чето гамном в комнате воняет.
А она такая, подбоченилась, и опа, - А, знаешь, я и не удивляюсь, сынок.
Дальше скульптор тюк-тюк-тюк, и все – буквально вот на века это выражение лица. Если не верите – погуглите.
В общем, да, я давно ждала этого момента, а потому действительно сделала лицо как у Нефертити и сказала: «А, знаешь, я и не удивляюсь, сынок».
А потом зашла в комнату, и думаю – ну нет. Талантливый, конечно, парень, но все-таки не на столько.
Ну то есть, я, как и моя мать, и мать моей матери, и все женщины мира, включая Нефертити, знаю, что хорошо обжитая детская может смердеть всяким, но определённая разница между «насрать в детской» и просто «насрать» все-таки имеется. Натурально воняет. И не трупом червя Арракиса, который для детской – просто таки показатель нормы здоровья ребенка, а прямо вот этим самым. Говном.
Дальше, понятно, пошли разведывать, кто не донес. Всем, коллективом, так сказать, приз искали. И под столом, и на столе, и под диваном, и за диваном. А потом нашли. Причем везде. И в детской, и в гостиной, и в спальне и даже, господи прости, на коте.
Кот подкосил всех.
Бульдог Матильда, помимо того, что хитер, жаден и до крайности промыслов, еще и необыкновенно чистоплотен. Ну потому что она же девочка, да. Новый намоленный корм, с одной стороны практически избавил ее от аллергии, а с другой – расстроил желудок. Засранцев в доме не премируют, - это Мотя знала не хуже Нефертити, а потому честно вытирала свой зад обо все доступные поверхности. Вообще обо все. Тетушка Сургуч проштамповала каждую плоскость, включая диванные подушки. Дедмороз подавится от наших писем, ей богу.
И да, эпистолярный жанр, определенно, ведет к почету. Потому что теперь после каждой прогулки Мотя очень важно раскорячивается, в тот момент, когда мы вытираем ей задницу влажной туалетной бумагой. Разумеется, гипоаллергенной и ph-нейтральной – а то мало ли что: к врачу только через неделю.
Злиться не могу – моя девочка: она вытерла жопу об кота. Даже мне не удавалось быть доходчивее.

Лучше про их болячки, как мне кажется, я уже на напишу

Часть1
Заранее предупреждаю – текст, который воспоследует ниже, будет крайне, крайне неаппетитен. Поэтому людям тонким я очень советую обойти его стороной, во избежание падучей и прочих расстройств. Для остальных же выговорюсь, ибо накипело.
Бульдог – абсолютно прекрасная собака. Небольшие, легкие в уходе, не требуют сложной дрессировки, милы, дружелюбны и бесконечно ласковы. Это практически идеальная порода даже для начинающего, если бы не одно жирное «но». Не то, чтобы это «но» перечеркивало все вышеперечисленные достоинства, но не сказать, что я не заебалась, я не могу. Потому что даже я заебалась. Иногда я думаю, что, возможно, в лице этой конкретной собаки Господь решил компенсировать мне нехватку лего в детстве. Ну честное слово – то голова ломается, то жопа - одно привинтил, другое отвалилось.
Посудите сами - за истекшие 6 месяцев у нас были страдания ушами, лапами, харей и, конечно же, душою. Последним мы страдали синхронно: я - из-за счетов от ветеринарных клиник, Мотя - из-за того, что ей в очередной раз запретили даже огуречные жопки, единственную отраду в ее унылом гипоаллергенном рационе. Если что, я сама аллергик от рождения – то дерматит, то экзема, то еще какая-нибудь крапивница неизвестной этиологии. Но до Мотиных хворей мне примерно как пешком до Воронежа: вчера посев из ушей пришел, и там, блядь, разве что только червь с Арракиса не проживает – 3 страницы с кокками всех фасонов и мастей. Уши при этом мы лечили летом, а до этого весной, а до этого под зиму. Откровенно говоря, я не могу вспомнить ни одного периода, когда бы мы не лечили Моте уши. Точнее нет, могу. В августе она ухитрилась свалить из запертого дома, мгновенно разрезала себе две передние лапы об арматуру (мы строимся), и поэтому мы лечили Моте лапы. А сразу за лапами – уши, потому что антибиотик, стресс и вот это все.
Вообще вот это вот свойство – самостоятельно нажить себе скорбину, прокачено Матильдой необычайно. Честное слово, если объявят мировой конкурс наживателей беды, то я со своей дачной стройкой ни за что не пройду дальше второго места, потому что на первом, конечно же, будет Мотя. Как ей это удается? Ну тут все очень просто – когда тебе нельзя вообще ничего, включая огуречные жопки, это значит, что вокруг черствые люди и время выходить на промысел.
Матильда испромысливает примерно 24 часа в сутки, и, хотя удача улыбается ей не чаще раза в месяц, этого с лихвой хватает, для того чтобы последующий квартал мы всей семьей таскались по ветеринаркам. Упаси бог, не думайте плохого. Ее никто не подкармливает, и дома заперто решительно все, что можно. Но вам, например, придет в голову, что ваш бульдог может подрыть полутораметровый компост с обратной стороны, и в сумерках (!) счастливо жрать то, что падает из мусорного ведра в траву к забору – там, где этого никто не видит? Вот и нам не приходило. До компоста она столовалась мышиными приманками до тех пор, пока основательно не вляпалась харей в мышиный же клей. И я уже молчу про открытую дверь в детскую – это все равно, что «свободная касса, второй гамбургер и кола – бесплатно, червь Арракиса и варежки в подарок». В общем, ищущий находит примерно всегда. При этом надо понимать, что для цветения хворей Моте, по большому счету, достаточно небольшого кусочка чего угодно, а последствия, мало того, что мгновенные, и черт бы с ним уже, что накладные, но главное – невероятно, невероятно долгие. Ну то есть в прямом смысле – сожрала карамельку, и пару месяцев по врачам.
Ну и, наверное, уже подбираюсь к главному. К тетушке Сургуч. Ну или к мадам Шоколадная Печать – не знаю как вам больше нравится. Мне, пожалуй, любы оба варианта, хотя бы потому что я сама их и придумала.

Мне бы очень хотелось написать вам рассказ, начинающийся с чего-нибудь вроде "мой пан котек уборист, но хищен: всех передушит", но правда в том, что никаких сил нет.

На работе завал до стадии "если вставить в жопу перо, то, наверное, полечу". Дома болеем собаками, причем по справедливости: обе разжились инфузорией с разницей в один день. Поутру, как алхимик, толку им таблетки и мешаю с ложкой элитной тушенки. Необыкновенное качество последней подтвердил Тимофей, который, кажется, ел собачий хавч исключительно для того, чтобы сравнить его с ужином не в пользу моей кулинарии. Разумеется, проиграла.

Ранняя весна в окнах не сглаживает: вот это мокрое, тревожное, земляное больше не превращается в приятное томление неизвестности, и заканчивается на пустяках. Какой-нибудь счет, нитка на пиджаке, необходимость звонка в бюрократию - и прелесть лиловых закатов теряется, меняясь на неприятную ясность фактов. Чем жить? Куда? Чего мы там не видели, в конце то концов?

Второго дня ехала в редакцию на трамвае: примерно 32 минуты от одной двери до другой. Это невероятное транспортное везение рассматривалось мной как шанс: наконец вдохну какой-то правды, а, может быть, и увижу. В крайнем случае - оставлю отпечаток указательного пальца в пыльном уголочке стекла. Ни-че-го. Ну разве что москворецкий рынок перестроили, и моей любимой подворотни с черемшой, моченой антоновкой и розовым свекольным чесноком – сердце теряешь, когда они отламывают эти дольки – больше нет. Антоновки, впрочем, тоже нет. Теперь это дубовое симиренко – идиотское яблоко без запаха, лучший друг курогруди и замороженного шпината.

Устала.

Единственное, на что уповаю - мой пан котек уборист, но хищен: всех передушит.