Однажды, уже совсем к тяжелобольному Коста, приехали два его друга. Что уж там скрывать, Коста из-за болезни чувствовал себя плохо: не узнавал людей, бросался на любимую сестру. Это действительно тяжело. Конечно, Коста не узнал вошедших:

"Зашли с Гиго прямо во двор, не постучав предварительно, не желая беспокоить больного. Во дворе фигура человека с завернутой совсем головой. Поверх неуклюже двигаются плашмя кисти рук: он трет свою голову из последних сил.

— Дæ бон хорз, Къоста, — обращаюсь я к нему довольно
громко.
Он опустил руки, открыл левой рукой лицо. На
безжизненном, без мимики, обросшем густой бородой с проседью лице показались его большие, но уже неживые глаза.
— Цы ми кæныс, Къоста?, — опять громко я обратился к нему.
— Солнечные ванны принимаю, солнечные ванны, ванны!
Они полезны, полезны... Æмæ ды чи дæ? — спрашивает он меня после долгой паузы.
— Студент Петербургского У-та, — ответил ему Гиго, как условились по пути, ибо такие больные от одного слова «врач», «доктор» приходят в неистовство.
— Студент... уазæг... Это хорошо... хорз..."


Насколько же священный обычай гостеприимства вплетен в национальный код осетин! Человек, который не узнавал ближайших людей, и не понимал, что происходит вокруг, твердо помнил, что "уазæг" (гость) "это хорошо". "Гость - Божий гость" - осетинская поговорка.