Можно потерять своего малыша, не теряя его. Вот же он.
Этот немного нескладный юнец с чуть пробивающимися усиками. Крохотными намеками на будущие усы. Стоит, улыбается, переминается кроссовками сорок первого уже размера. И все хорошо. Даже отлично. Только взять на ручки уже не получится.

Посадить на шею и поиграть в лошадку. Спеть песенку перед сном, сказку рассказать или историю из своего детства. И кормить с ложки кашей, уговаривать, - уже не нужно. Невозможно. Многое стало невозможным.

А отец-то все был в командировках. И на работе. Хороший отец. Труженик. Он создавал материальную базу, так сам говорил. Он зарабатывал. И это было необходимо. Жена дома сидела с тремя детьми; когда третий родился, осталась дома. Хотя "сидела" - тоже улыбнешься грустно. С тремя не посидишь. И домом занималась. Муж большой дом купил со временем. С садом. Все для семьи.

И в этом-то и грусть, и печаль, и от этого саднит сердце. Не болтался незнамо где, не пил никогда, работал и работал. Для детей. Для семьи. И дома всегда что-то по хозяйству успевал сделать. Работал. Детей любил всем сердцем. Но особо времени не было играть. Ласкать. Укачивать.

Он делал это, разумеется! Но как-то вскользь, редко, помалу. Дети спали, когда он приезжал; или в садике были, в школе. А он зарабатывал, старался, ездил в командировки... И однажды приехал, вышел со старшим во двор. А старший-то с него ростом почти. Вот что случилось. Росли. Росли незаметно и быстро.

И сжалось сердце у отца. Вдруг так грустно стало. Он не может взять на руки своего сыночка. И исцеловать его щечки, погладить по головке, челочку поправить... Потянулся было погладить по голове, - да одумался. И сын засмеялся. "Ты чего, батя? Я ж не маленький!"...

О да. Не маленький уже. Нет того ясноглазого малыша с пухлыми ручками, - теперь не менее любимый сын, но другой. Подросток.

И что-то безвозвратно упущено. Не сказаны слова, которые можно говорить только маленьким. Не сыграны детские игры, не спеты колыбельные, - было, но мало! А теперь сын вырос из ласки, как вырастают из малышовых одежд. Исчез малыш. Превратился в подростка. И скоро исчезнет подросток; будет юноша, потом взрослый мужчина... А малыша нет.

И горько было отцу, так горько! Он сына обнял за плечи, прижал к себе. Показал на плодовые деревья в саду; яблоки и груши наливаются спелостью. Похвалил сына за отличную учебу. За спорт. За помощь матери. Сказал, что гордится. И любит. Это же был его мальчик, его сынок, ради которого так старался отец! Так много работал!

...Сын ушел к друзьям. А отец побежал в дом. Семилетняя дочка сидела за уроками, трехлетний Петенька играл один, трактор разбирал. И отец подхватил Петеньку на руки. И качал, и носил, и целовал, и рассказывал неумело какие-то обрывки сказок, которые с детства запомнил. И дочку обнимал, позвал играть в прятки, - играли дотемна...

А жена смотрела с пониманием. Она все понимала. Дети так быстро растут, даже если на глазах. Не успеешь оглянуться, а они уже большие. И исчезли малыши, с которыми можно играть. Обнимать и укачивать. Рассказывать сказки и песенки петь. Они так этого ждут, так ждут! А потом вырастают. И уходят в свою жизнь… Словно милые гости, которые погостили у нас, да и уехали.

И мы так часто заняты работой. Надо зарабатывать. Надо трудиться и стараться; ради наших же детей. И это правда жизни...

Но надо успевать обнимать своих малышей. Не сердиться на них. Жалеть и ласкать. Играть с ними, рассказывать сказки и песенки петь - это такая недолгая пора! Но часто мы понимаем это уже потом. Когда уже невозможно взять на ручки. Когда малыша уже нет. И можно по-другому выражать любовь и заботу. Но взять на ручки уже нельзя…

Анна Кирьянова
https://vk.com/wall-58603823_4518